Я путешествую одна

– Ох, ну ладно вам, неужели я лучше других? Женщина. Пенсионер заметил женщину. А что, если это транс? Кому-нибудь пришло это в голову? Или бомж? Эрик, ты же разбираешься в этом? Как думаешь, что готов сделать бомж за две тысячи крон? Надеть куртку с капюшоном и показаться в Скюллеруде посреди ночи, пройти туда-сюда по улице? Ты бы согласился, Эрик, если бы был бомжом?

– Ты хочешь сказать, что ты не женщина? – тихо спросил Эрик.

– Господи, да вы еще глупее, чем я думал, – холодно произнес голос. – Я ведь немного верил в вас. Ну да ладно. Поступим следующим образом. У вас есть одна минута, чтобы назвать имя. Андреа или Каролине. Та, имя которой вы назовете, умрет сегодня вечером. Другая будет жить. Она вернется домой в течение суток. Если вы не назовете имя, умрут обе, мне абсолютно все равно. Одна умрет. Одна останется жить. Решать вам. Правила ясны?

– Но ты же не можешь просто так… – прервал Грунг.

– Я перезвоню через минуту. Удачи.

– Н-н-нееет, – сказала Силье.

– Тик-так, – сказал голос и положил трубку.

41

Лукас был на небе. По крайней мере, так он себя чувствовал. Он много дней ждал этого третьего похода к дому в лесу. Lux Domus, Дом Света, или, как сам пастор любил его называть, Porta Caeli, небесные врата. Может ли что-то быть таким красивым? Porta Caeli? Небесные врата? Весь день его тело было онемевшим, и теперь, когда они наконец пришли, так близко к небу, он не мог сидеть спокойно, пришлось заставлять себя. Спокойно сидеть на стуле у окна, пока пастор читал детям.

Пастор сам получил сообщение от Бога. О том, что надо построить это место. Новый ковчег. В этот раз не для животных, а для избранных. Для особенных. Дом Света. Небесные врата. Когда придет судный день, они поедут. Никто кроме них. Только они. Сорок человек, не больше. В мире есть и другие, об этом Бог рассказал пастору, но им нельзя знать, где находятся остальные. Достаточно того, что они есть. Все они встретятся на небе. На небе. В царстве Божьем. Где сине-зеленая вода течет по чистым рекам, все построено из золота на белом как мел ковре из облаков. Вечность. Избранные. Навсегда.

Лукас закрыл глаза, позволив голосу пастора наполнить свое тело. Голос Бога – вот что это было. Дети – самое важное, так сказал Бог, чистые дети, готовые, открытые, какими они были в животе матери, не запачканные годами жизни на земле, нет-нет, чистые, их нужно очищать. Хотя для этого и нужно пламя. Адское пламя. Пастор говорил мягким и спокойным голосом, уверенно, как правая рука Господа, твердая снаружи и мягкая внутри. В голове Лукаса потекла вода. Чистые реки через зеленые леса и белые поля к золотым домам.

– Дети мои, я призываю вас вести людей из тьмы к свету, – спокойно говорил пастор. – Я открою вам реальность ада, чтобы освободить вас и отвратить от злых путей, пока еще не слишком поздно. Я, Господь Иисус Христос, выну ваши души из тел и пошлю их в ад. Я также покажу вам небесные прозрения и открытия.

На мгновение пастор замолчал и оглядел присутствующих. Ему нравилось так делать. Смотреть всем в глаза. Это важно. Чтобы все увидели, что за его глазами лежат глаза Бога. Лукас открыл свои глаза и улыбнулся. Его дом должен быть рядом с пастором, так сказал сам Господь. Там не так много детей, всего восемь человек. Пастор лично выбрал их, всех восьмерых. Пять девочек и три мальчика, все почти чисты, несколько проповедей пастора, и они будут готовы.

Пастор поискал глазами особенную девочку, ту, что звали Ракел. Дети очень похожи, в этом и есть смысл, мы все равны перед Богом, но он нашел ее. Голубые глаза и куча веснушек. С ней были некоторые проблемы. Лукас не понимал, почему пастор поднимал столько шума из-за этой девочки. Что делает ее такой особенной? Хочет она сбежать из Дома Света и провести жизнь в аду – да и пожалуйста! Зачем тратить на нее время? В приходе и так было достаточно хороших кандидатов.

Конечно же, он не говорил этого вслух. Пастор всегда знает, что делает. Почему вообще ему в голову пришла эта мысль? Лукас помотал головой, прогоняя собственную глупость, и закрыл глаза. Голос пастора снова разлился по телу. Как обычно Лукас сжал губы, чтобы не испустить стон.