Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле – и не только о нем

Я побывала в Сибирском институте инженеров транспорта и взяла свой диплом, хотя окончила я вовсе не этот новый институт, а Томский технологический. Затем зашла в проектную строительную организацию, где работали мои бывшие сокурсники, в том числе Мака, повидала знакомых и Игоря Брейденбаха, к которому была приглашена на вечер в гости. Колю Никитина я не видела — он работал в другой организации, но зато вечером от Игоря услышала о его жизни. Жена Коли Кира оказалась женщиной разгульной: она любила собирать у себя гостей, и, если в Новосибирск приезжали актеры или целая труппа, она зазывала всех к себе и устраивала роскошный по тем временам пир. Коля должен был все это оплачивать и работал как сумасшедший. Он зарабатывал много денег, но Кира все их тратила. Ничем, кроме развлечений и новых знакомств, Кира не интересовалась, и уж тем более работой своего мужа. Мне было грустно это слышать, и, может быть, из-за Киры ни Коля не искал встречи со мной, ни я с ним. Но и жизнь Игоря Брейденбаха тоже состояла из работы днем и застолий по вечерам по любому поводу. Жена Игоря Верочка была слабохарактерной женщиной и препятствовать частым выпивкам мужа не могла. Отец Игоря был главным инженером Новосибирска, а мать давно умерла от запоя, и Игорь, очевидно, унаследовал от матери пристрастие к выпивкам. В Томске, когда мы были студентами, я не видела его пьяным, а здесь слишком часто пили, и похоже, что для Игоря это было главным удовольствием. Я была на одном таком вечере у Брейденбахов, устроенном якобы в честь моего приезда, но уже назавтра меня приглашали на такой же прием, но уже по другому поводу. Здесь же среди гостей крутилась маленькая девочка, дочь Брейденбахов Надежда, пока не засыпала где придется. Все это мне очень не понравилось, и я решила уехать из Новосибирска на следующий день. Без Маки мне незачем было там оставаться. Я взяла билет до Свердловска и дала телеграмму Кудрявцевым — я хотела Новый год встретить с Агочкой и Володей. Было уже 30 декабря. Встречали Новый год не дома, а у начальника Володи, но никаких подробностей той встречи я не запомнила. У Кудрявцевых я получила удовольствие от игры Агочки на пианино: она играла для меня много, и я влюбилась в музыку Скрябина и Брамса, которой не знала раньше. И уже третьего января я уехала в Москву.

Часть вторая Москва — до войны

Первые полгода в Москве

Оставив вещи в камере хранения, я поехала искать Анну Павловну Иванченко. Ее квартира была в самом центре Москвы, на Петровке, 26, в доме Донугля[7]. Я передала Анне Павловне письмо брата и сейчас же была отправлена на вокзал за вещами. Анна Павловна оказалась таким же добрым человеком, как и ее брат, и была такая же полная, как он. Она жила в этой квартире с дочерью Галей, девочкой лет восьми. Я рассказала Анне Павловне всё, что знала о Якове Павловиче, и, поужинав, легла спать. На следующий же день я была в Гипромезе у Колесникова и получила направление на работу в конструкторский отдел. Меня определили в группу, руководителем которой был инженер Барский. Там я должна была делать рабочие чертежи прокатного цеха под названием «Стан-500» для Магнитогорского металлургического завода. Барскому никаких вопросов я не задавала, поскольку работа была привычной и затруднений не возникало. Он сам подходил ко мне и придирчиво проверял мои расчеты и чертежи, но ошибок не было. Чертила я карандашом красиво и чисто, и скоро меня стали ставить в пример другим инженерам. Возможно, поэтому окружающие относились ко мне не так уж дружелюбно, но и я, стесняясь, не общалась с ними и, отработав свое время, быстро уходила домой. У Анны Павловны мне было хорошо, уютно, как дома, была своя комната, где я могла читать и писать письма. Приятно было общаться с Анной Павловной и играть с Галей. Про нее Анна Павловна рассказала, что, когда они приехали в Москву и она первый раз выпустила Галю во двор, где было много детей, они тотчас же ее окружили и стали кричать «Жидовка, жидовка!» на все лады. Галя не стала им возражать, хотя еврейкой не была, она стояла молча, а потом ушла домой. Может быть, девочка в шесть лет и не знала, что означает это слово, но Анна Павловна сказала: «Вот какой антисемитизм в Москве даже среди детей. На Украине я этого не знала. Нет, не смогу я жить в Москве: всё мне здесь не нравится, уеду обратно на Украину, в Сумы. Там у меня была хорошая работа, меня все знали и уважали, и только по просьбе брата я согласилась сюда приехать».