Я Распутин. Книга 4

Оглянулся. И ведь не скажешь, что страна войну ведет. Харьков оказался мирным, торговым городом. Меня то здесь, то там узнавали, подходили за благославлением. Приходилось объяснять, что не священник и отказывать. Народ не расстраивался, лез христосоваться.

Рядом с большим, нарядным, павильоном играл духовой оркестр. Люди стояли парочками и семьями, дети держали в руках расписные игрушки.

Я толкнул дверь, зашел внутрь. Губер со свитой потянулся следом.

— Бог ты мой! — ахнул я, беря в руки деревянную фигурку себя любимого. Павильон оказался лавкой детских игрушек и кого тут на стеллажах только не было. Распутин с черной окладистой бородой, царь в шапке Мономаха, цесаревич Алексей в черкесске…

— Было специальное указание из столицы — забеспокоился Катеринич — Не препятствовать. Мол, агитация в пользу властей!

— И правильное указание — засмеялся я. Инструкция была спущена в губернии из Таврического, а готовили ее у меня в аппарате.

— Ну что, покупают? — грозно спросил я потряхивая своей фигуркой перед носом вертлявого приказчика семитской внешности.

Тот посмотрел на игрушку, потом на меня. И натурально побледнел, после чего покачнулся и упал в обморок. Пришлось ждать владельца лавки. А уж тот, пуча глаза, нам все расписал. Обороты огромные, отлично идут и лубки — крестьянские «комиксы» — как Антип немцев стреляет, а Гриша турок бьет. Посмотрел литографические картинки. Да, Распутин с дрыном — это сила! Зато всем все понятно и разъяснять не надо.

После лавки с игрушками, пошли к лотошникам и коробейникам. Губер все меня пытался увлечь к павильону Ростеха и небесников, а я отбрыкивался, с головой погружался в народный хоровод.

Протиснулся к большим дымящимся железным барабанам — жаровням для орехов. Продавцы мешали продукт деревянными лопатками, громким голосом выкрикивали частушки:

А вот жарены, калёны,
Сладки, ядрены!
Подходи, подходи,
По сторонам не гляди:
Съешь, прожуешь, —
Еще возьмешь…

Деваться было некуда, взял кулек. И еще второй, пустой, чтобы не сплевывать шелуху на землю. Ибо не комильфо — мы, наконец, добрели до царства хрома и полироли.

И тут я прибалдел. Ростеховцы умудрились затащить в павильон не просто легковой и грузовой автомобиль — это было привычно, а кусок центроплана Александра III Он же в девичестве Илья Муромец.

Оглянулся. Губер хитро улыбался в усы. Мол, а ты не хотел к нам на ярмарку.

Нас выбежали встречать — ростеховский представитель в Харькове, аж трое небесников. Один партиец, второй глава общины, и третий директор колонии.

— Аэрофлот? — я подошел ближе к куску самолета, погладил обишвку. Заглянул внутрь: шесть кресел вдольодного брта, проход вдоль другого. Перед новым годом был разговор с Варженевским и Щекиным — мол война когда-нибудь закончится, а большая авиация навсегда! Переделать бомбер в почтово-пассажирский самолет — плевое дело. Давайте, откроем авиакомпанию и будем возить людей по Европе и дальше. С прицелом на весь мир. Мои топы покивали, записали себе в кондуиты. И я думал забыли. Сейчас у Ростеха о совсем другом голова болит. Дай патроны, дай снаряд, дай мины… Но нет, не забыли. И даже красочные буклеты сделали. Я взял один со стойки. Товарищество Аэрофлот, покупайте наши «паи»… Правильно. Пусть авиакомпания будет «народной» с самого начала. Ибо вложения предстоят огромные. Одни только гражданские аэродромы с топливными цистернами и прочей аэронавигационной «бижутерией» обойдутся в миллионы.

Ходил по павильону долго, вертел в руках телефоны, бинокли… Небесники наперебой рассказывали о своих планах по продажам того или иного гаджета, попутно жаловались на недопоставки, какие-то терки со столичным начальством. Все как всегда.

— Ох, обрадовали вы меня, братья — я последовательно обнял каждого из небесников, не забыл и про губера. А тот и рад выделится на общем фоне.

Я достал из кармана зеленую записную книжку. Демонстративно записал туда фамилию Катеринича. Уже вся Россия знала, что у Распутина — две книжечки. Одна красная, другая зеленая. Если записал в красную — все, тушите свет, погонят человека с должности. А если зеленая… Открывались самые роскошные перспективы. Госаппарат продолжал расти, я старался перетаскивать в столицу людей деловых, компетентных. А заодно устраивал себе лишний пиар. Про записные книжки даже газеты печатали.

* * *

После Ростеха, с тяжелым вздохом, пошли в главный павильон, где сидели тузы-зернопромышленники. До этого, вперед послал Ерандакова узнать тайком цены на зерно. Мою бесконечную головную боль.

— Полтора рубля за пуд — шепнул мне начальник охраны.

Это было дорого. Цены опять скакнули, сейчас посмотрим, как отреагирует губернатор.

— А еще кожа опять сильно подорожала.

Я выругался про себя. Кожа — это была еще одна моя заноза. Не такая больная, как зерно, но постоянно ноющая.