Я Распутинъ. Книга вторая

— Ходили Биг-Бену смотреть, в пабах были — я строго посмотрел на сибиряков, те согласно кивнули — Никодим, ты пил местною уиски? Очень даже ничего…

— Какое тут виски — капитан вздохнул — Несчастье-то какое на верфях… Телеграфом сообщают, что взрывы на Дредноуте, пожары, поврежден Беллерофон. Это еще один строящийся броненосец.

— А что же Бесстрашный?

— Затонул. Верфи разрушены, есть попадания разлетевшихся снарядов в городские здания.

— Откуда ты все это знаешь? — поинтересовался я, цепляя поверх сюртука “обер-прокурорский” серебряный крест

— Мы с Дрюней, Вуазеном и Кристианом переставляли мотор на планере, когда сэру Фергюсону телефонировал его отец. Он все и рассказал. Я сразу направился к вам в Лондон. Перелет завтра под вопросом.

— Вовсе нет — помотал головой я. — Лечу обязательно, а вы прямо сейчас уезжаете обратно во Францию.

— Отчего такая спешка? Мотор надо опробовать перед вылетом

— Сам все сделаю. Идите, собирайте вещи.

Удивленный капитан ушел, я махнул рукой “сибирякам”:

— Вы тоже собирайтесь. И никаких уиски! Слышишь, Коля? — мне пришлось “включить” знаменитый распутинский взгляд — Знаю я вас. Выпьете, начнете болтать…

— Могила! — Аронов прихватил шурина, сжал того руками — Прослежу!

Глава 12

В клубе царили совсем минорные настроения. Мое появления вызвало некоторое оживление, впрочем, оно тут же сменилось мрачными разговорами, скрытыми за клубами табачного дыма. Смолили все без исключения, попутно наливаясь виски из графинов, что стояли на сервировочных столиках. Бесшумно скользили официанты, представительный мажордом провел меня в бильярдную комнату, где у окна стояли двое.

— … гордость Англии

— Какой ужас…

— Казначейство будет взбешенно…

Я громко откашлялся, чтобы обозначить свое присутствие. Парочка у окна обернулась — им бы в цирке выступать, высокий и тощий, с сухим аристократическим лицом составлял комический контраст более низкому и упитанному товарищу.

— Мистер Распутин, если не ошибаюсь?

— К вашим услугам, — я сделал паузу, чтобы дать возможность собеседникам представиться.

— Я член палаты общин Рэндольф Скримджур, а это мой коллега Уинстон Черчилль.

Оба-на, тот самый! Я вгляделся пристальнее — точно, тот! Пусть он еще не разъелся и щеки не обвисли, как у бульдога, но взгляд спутать невозможно. Наверное, я пялился на него слишком бесцеремонно, и Черчилль иронически осведомился:

— Надеюсь, у меня все в порядке с одеждой?

— С одеждой все хорошо, просто не каждый день вот так встречаешь первого лорда адмиралтейства, военного министра и премьера Великобритании.

— Ха-ха-ха! Сэр Рэндольф, когда это вы успели стать первым лордом в тайне от меня?

Тощий парламентарий недоуменно переводил взгляд с Уинстона на меня и обратно.

— Я полагаю, что наш гость шутит.

— Да какие уж тут шутки, — я не только вперил свои буркалы в Черчилля, но и самым нахальным образом ткнул его пальцем в грудь. — Но прежде всего ты станешь министром внутренних дел.

— И когда же? — все так же иронично спросил будущий нобелевский лауреат, но в его глазах я уловил настороженность и даже, наверное, боязнь.

А действительно, когда? Было такое громкое дело — “осада на Сидней-стрит”, когда половина лондонской полиции при помощи гвардейской пехоты и артиллерии ловила пятерых латышских “анархистов”, так Уинстон прибыл на место лично, как министр. Нескольких человек застрелили, а кого поймали — не смогли посадить в силу недостатка улик. В том числе Яниса Петерса, будущего заместителя Дзержинского по ВЧК. Там вроде еще племянница этого самого Черчилля на Петерса запала…

Так, но когда же? До 1914 года точно, сейчас он еще никто, году в десятом? А, не важно, пророчества — дело темное и трактуемое в разные стороны.

Я снова невежливо наставил на “бульдога” палец:

— Года через два-три, а потом великая война.

Рожи парламентариев вытянулись, даже круглолицый будущий премьер стал похоже на длинномордого Рэндольфа.

Первым среагировал Уинстон, недаром боевой офицер в недавнем прошлом. Он распорядился закрыть двери и никого не пускать в биллиардную. А дальше началось то, что дипломаты называют словом “зондаж”.

Вымотали меня изрядно — и какие у меня взгляды на Германию, и что я там вообще делал, как к немцам относятся царь и в первую очередь царица, что говорят при дворе о Франции, Англии и все той же Германии… Да им в следователи надо, отличная пара будет — тощий злой и упитанный добрый, одно счастье, что временами я мог отбояриться плохим знанием языка. Дескать, благодать благодатью, но еще не все в голове улеглось.

Из вопросов я понял, что англичан больше всего волновали расклады сухопутные — как ни странно после потери двух линкоров, оба были уверены, что уж теперь-то, ввиду очевидной опасности, казначейство профинансирует строительство требуемого количества кораблей и Германия будет надежно заперта на море. Можно сказать, втайне радовались национальной трагедии. Ну да, кому война — кому мать родна.