Я решил стать женщиной

Мужик с вытянутыми руками, как будто хотел меня задушить или схватить «за грудки'», шел на меня: и рожу при этом сделал совершенно зверскую. Я пятилась, но уже не боялась его. Я сделала резкий выпад и между его вытянутыми руками заехала ему по роже и отскочила назад: Он продолжал, как танк упорно и тупо идти на меня. Я, опять сделав быстро шаг вперед, заехала ему на этот раз в нос. Нос не сплющился раздробленный, я была не Майком Тайсоном, но тоненькая струйка крови все-таки вытекла к его вонючему рту. Мужик действовал молча, он и девочку вырывал из рук её матери также молча, не объясняя причин своего нехорошего поведения. Я же ударив, сразу начинала ругаться матом, я всегда была не очень культурной, а иногда даже страшной матершиницей. Мужик вспомнил, что меня можно не только схватить, но можно и нужно ударить. Он по-деревенски наотмашь, рука далеко назад и в сторону, как я и предполагала, замахивался:, я сразу отскакивала на шаг, и он тогда или уже не пытался ударить: или, если все-таки бил, то кулак пролетал далеко от моей физиономии, тело его по инерции тянулось за кулаком, в этот хороший момент я его опять била: и опять: Потом я перестала отскакивать, я стояла и била его как боксерскую «грушу», он уже не замахивался и только пытался прикрыть свое лицо руками. Он потихоньку сгибался и, наконец, согнулся с закрытыми руками лицом пополам. «В печень, в печень: пока открыт», — обрадовалась я удобному его положению в пространстве. Я ногой ударила его в область печени: Плохо, попала я выше, в ребра: Я, как на пенальти со всего размаху еще раз ударила туда же. «Ой, блядь!» — издал свой первый звук работяга-расист и грохнулся на трамвайный путь на живот. Я била его ногами еще несколько минут. Он вначале корчился, поджимал под себя ноги, закрывался руками, а потом замер. «Достаточно», — решила я. Мир, суженный до поля боя, опять вернулся ко мне и стал большим.

— Спасибо Вам большое, молодой человек! — мама с ребенком подошли благодарить меня. — У дочки муж негр, внучка, видите, тоже чернокожая, — мама, оказалась молодой бабушкой. Девочка возраста Лизы своими большими карими глазами благодарно смотрела на меня, она уже не плакала. — Люди у нас — звери! Какая разница, какой ребенок!? Это уже не в первый раз такое происходит.

— Вы в следующий раз сразу уходите, не дожидайтесь конца драки. Понятно?

— Да, да, да. Понятно: Спасибо Вам огромное! Никто бы больше не помог:

— Идите лучше, очнется этот идиот: Не стойте, идите, — уже почти прикрикнула я на бабушку.

— Молодец какой! Правильно! Надо его еще палкой по голове, чтобы уже не поднялся, — группа кровожадных старушек, ожидающих трамвая, смотрели на меня, как на героя.

— Уберите мужчину с путей, — поглазеть на зрелище остановился на соседнем пути трамвай, из окна высунулась женщина-водитель, из других окон смотрели на меня любопытные пассажиры. — Надо милицию вызвать и скорую:

— Держи сумки: Ну, ты даёшь!: — вот он и мой помощник. Не сбежал с моими сумками. Не раздумал он еще со мной познакомиться?

— Тяжести любишь таскать? Убери с рельс этого деятеля.

— Хорошо: Ты меня удивил: или удивила, — он растерянно качал головой и улыбался. Он взял лежащего на земле мужика за руку и оттащил в сторону.

«Вот жизнь! Разве тут станешь женщиной!» — жалобно подумала я: и потащила свои тяжеленные сумки дальше.

* * *

Машину остановили на КПП на въезде в Балтийск. К моему окошку подошла женщина-пограничник, проверила мои документы, не посмотрев на меня. «Слава Богу!» — с облегчением вздохнула я. Проверила документы у водителя моего такси, он начал возмущаться: «Что, не видишь калининградские номера?» И мы въехали в любимый мой город.

— С калининградскими номерами обычно не проверяют. А эта сдурела:, - злился водитель.

— Раньше для въезда надо было приглашение получать от проживающего в Балтийске и оформлять три месяца пропуск, как заграницу: — попыталась я оправдать пограничницу.

— Да: Раньше были времена, — вздохнул краснолицый, сразу видно, пьющий калининградец, везший меня из аэропорта в мой любимый после Москвы город.

Я не была в Балтийске больше пятнадцать лет. Каким он стал? Мы проезжали Мечниково, проезжали Матросский сад: — сюда мы с Джоном лазили воровать яблоки, увидели, идущего по саду мичмана, упали в траву, и меня за руку укусила оса. Мне было тогда лет шесть. Ничего не изменилось, те же деревья аккуратными военными шеренгами стояли на нескольких гектарах земли.

Первые дома. Вот универмаг, здесь я в восемь лет купила себе в первый раз чулки. «Рижская сетка» называла их мама, она покупала такие же. Я жутко стеснялась подойти с ними к кассе. Я долго ходила по магазину и с десятой попытки: «Чулки „Рижская сетка“ за рубль сорок. Размер девятнадцатый:» Я взяла самый маленький размер, я не знала тогда, что это размер ступни, для моих детских худеньких ножек они всё равно были чрезмерно велики. Но я все равно, оставшись одна, одевала их, пытаясь найти женские черты в своем теле:.