Я решил стать женщиной

— Девушка, вы не подскажете, где здесь хозяйственный? — я повернула голову, рядом со мной шел молодой короткостриженный, хорошо одетый парень.

— Вон он, — я указала на магазин пальцем.

— А я езжу кругами, не могу найти его. Поставил машину у рынка, хожу пешком, ищу, — с единственной целью сообщить, что он счастливый обладатель авто, мой попутчик рассказал о своем трудном поиске магазина. — Там, говорят, кухни продаются. Да?

— Вроде продаются, — я пыталась говорить меньше, чтобы не разочаровывать парня своим мужским голосом и своей соответствующей половой принадлежностью.

— Девушка, давайте помогу, сумки донесу Вам. Все равно пока по пути, — парень шёл рядом и улыбался мне.

— Не надо, — буркнула я испуганно.

— Давайте, — он отнял у меня все четыре пакета — по два из каждой руки. — Как же Вы несли такую тяжесть? Захочешь, не убежишь от Вас с ними. Вот, женщины пошли! Сильные, как лошади! — он опасливо покосился на меня, не обиделась ли я на такое сравнение. И продолжил. — Я имею ввиду, такие тяжести женщинам таскать нельзя. А Вас как зовут?

— Какая разница? — что мне надо было сказать ему — Оля, присев в реверансе? Или Борис? Мне было опять стыдно, неловко, и мне не хотелось ставить моего носильщика в дурацкое положение, помогающего не женщине, а непонятно кому.

Впереди метров за сто от нас, на трамвайной остановке у моего дома и напротив его хозяйственного магазина я увидела, видимо, только что начавшуюся семейную разборку. Мужчина тащил девочку в белом платьице за руку, девочка упиралась, другую руку девочки не отпускала женщина и тянула её в другую сторону. «Бедный ребенок!» — подумала я.

— Я Вам сумки несу, а Вы не хотите со мной познакомиться: даже имя сказать:

— Я замужем, — нагло заявила я.

Сама я наблюдала за развитием семейной сцены. Женщина пыталась вырвать ребенка у мужа, тот не выпускал. Она ударила его, он свободной правой рукой ударил ее тоже, она упала. Я имела опыт вмешательства в семейные конфликты на улице. Муж бьет жену, подходишь, даешь ему по роже, и избитая только что мужем жена, бросается на тебя с криками и кулаками. Я давно зареклась вмешиваться в подобные семейные ситуации.

— Замужем — это хорошо, — разговаривал идущий рядом со мной кавалер. — А что, у замужних женщин нет имени?

— Нет, — ответила я уже машинально.

Мы подходили ближе к остановке. Ребенка опять разрывали в две стороны. Я ускорила шаг.

— Не хотите женщине с ребенком помочь? — спросила я парня, помогающего нести мне мои сумки.

— Сами разберутся. Здесь милиция рядом, пусть менты за порядком следят.

— Дяденька отпустите, пожалуйста, отпустите, — мы были уже недалеко, и я услышала жалобный голос девочки. «Значит не папа: и это не семейная сцена», — стало понятно мне.

Я бросила свои сумки на произвол судьбы и уже бежала к трамвайной остановке. Возможная причина, почему пристал к маме с дочкой чужой мужик, стала сразу понятной, когда девочка ко мне повернулась лицом, — она была чернокожей, то есть негритянкой. Мужик типичный работяга-люмпен был, видимо, возмущен сожительством мамы, русской бабы, с негром. Что он хотел от маленькой девочки и куда он ее тянул — не знаю. И девочка, и мама плакали и кричали.

— Это Ваш муж? — на всякий случай всё-таки спросила я.

— Нет, не муж. Помогите нам, — женщина вся в слезах смотрела на меня без особой надежды.

Драться не хотелось, мужик был крупный, выше меня. Этого особенного состояния для боя почему-то не возникало, я всегда в таких ситуациях ощущала его в себе физически, как наполняюсь адреналином или не знаю чем. А сейчас я стояла рядом с ними злая не на мужика, а на себя и думала: «На хуй я к ним подошла? Что я обязана им что ли?» Мне вообще уже становилось страшно. «Наверное, это от андрокура. Тестотерона в крови нет, вот и боюсь этого мудака».

Но деваться было уже некуда, я уже влезла в эту чужую историю. «Мужику лет сорок, может быть, больше. Здоровый, но не спортсмен, весь его спорт — водка», — мысли быстро мелькали в голове и оценивали противника. — «Он будет долго наотмашь замахиваться — реакции немолодого пьющего работяги: Справлюсь», — самонадеянно оценила себя я. — «Слава Богу, я в кроссовках».

— Эй, урод, съебал отсюда. Отпусти ребенка, — отвесила я первое своё вежливое требование.

Ребенка он не выпустил, но замер. Я неуверенно и не сильно, с надеждой, что до драки не дойдет, пнула его ногой в живот. Мужик не упал, его даже не качнуло, живот только дрябло дернулся, и на его белой, с двумя горизонтальными голубыми полосками, трикотажной рубашке остался след моей ноги.

— Мудень ебанный, блядь! Пиздец тебе! — я пнула его в живот сильней. Он отпустил девочку. — Женщина, забирайте ребенка и идите отсюда. — Я знала, что она обязательно останется посмотреть на зрелище, а я не была уверена, чем оно закончится. Стукнет меня мужик, упаду я наземь, а он опять полезет к ней. Чего этого дожидаться? — Женщина уходите, — еще раз сказала я ей.