Я родом из СОБРа

Арби улыбался, но глаза его оставались холодными и расчетливыми. Особой радости он не выказал, друзьями они никогда не считались; какой бы дурак Арби ни был, он всегда чувствовал исходящую от Рамазана глухую неприязнь и отвечал тем же, впрочем, не стараясь обострить отношения. На русской территории чеченцам ссориться нельзя. За этим строго смотрел «бригадир», которого впоследствии конкуренты нашпиговали осколками от гранат, как новогоднюю утку яблоками.

Все повернули к ним головы, даже Оля подняла заплаканные глаза и посмотрела на угрюмого соседа.

– Во Владивостоке, может, и трахали, а вот здесь никого трахать не надо, – хмуро произнес Рамазан. – Оставь человека в покое; он в нашем селе живет, мы сами разберемся, что с ним делать.

Стоявшие вокруг местные чеченцы переглянулись и подошли ближе.

– Э, Рамазан, сердце у тебя всегда было мягкое и доброе, хотя трусом ты никогда не был, – проговорил с той же зловещей улыбкой Арби, не сводя взгляда со своего давнего знакомого. Он выпрямился, развернул плечи и громко, уверенно сказал: – Теперь с русскими мы разбираться будем, а вы все идите по домам! Вам тут делать нечего! – Арби оглянулся и обвел глазами окруживших их людей. Неприкрытая угроза прозвучала в его голосе.

Центральная власть Москвы в республике благополучно рухнула, и ее место стали занимать множество удельных и самостоятельных «князьков», располагавших некоторыми деньгами для сколачивания и содержания вооруженных отрядов. Практически все они контролировали нефтевышки и продажу бензина за пределы Чечни, соперничая или договариваясь друг с другом. Так как своей центральной власти у чеченцев никогда не было (даже в далеком прошлом своих князей они не имели), то существование нации строилось на отношениях и значимости тейпов.

Но любой человек не хочет осложнять себе жизнь, чеченцы не исключение, и с такими вот боевыми отрядами простые люди старались не связываться, если боевики не задевали их самолюбие и чувство чести.

Арби все рассчитал правильно. Некоторые из жителей села, пожав плечами, отступили, переглянулись и стали расходиться. Ведь речь шла не о чеченцах, и это существенно меняло дело.

Дочка Бортникова резко обернулась к улыбающемуся боевику, стоя на коленях возле головы отца с намокшим от крови платком в руке. Она молча посмотрела на людей в камуфляже, и в глазах у ней плеснулся ужас. Она выросла в этом селе, знала всех, и все знали ее, но сейчас ей не приходилось рассчитывать на чью-то помощь. Ведь она была русская...

Рамазан поймал ее взгляд, все понял, сжал зубы и выдохнул воздух через нос. Взгляд его стал холодным, черты лица закаменели. «Эта русская не посчитала его за мужчину», – со злостью подумал он. Ну что ж...

Он неторопливо прошел еще пару шагов и остановился перед Арби. Тот с холодной, змеиной улыбкой посмотрел на него.

– Моя фамилия Султабеков, – негромко произнес Рамазан.

На мгновение собравшихся накрыла тишина, в которой слышно было только постанывание Олиного отца.

То, что Рамазан назвал свою фамилию, значило очень многое для окружающих его людей. Этим он обозначал, что сейчас он произнесет слова или совершит действия, за которые берет ответственность его род. Все чеченцы прекрасно осведомлены о всех тейпах в своей республике, их значимости и численности, и сейчас фамилия Рамазана дала им достаточно информации. Боевики переглянулись.

Рамазан сделал секундную паузу и втянул воздух в легкие. Все-таки нелегко это – объявлять кому-то личную войну. Ведь за свои слова придется нести ответственность, слишком много людей присутствуют здесь сейчас. Это потом в дело вмешаются старшие с обеих сторон, чтобы попытаться остановить слишком горячую молодежь, но все это будет после. Сейчас главное для Рамазана – определить для себя, правильное ли решение он принял, чтобы впоследствии не краснеть за него перед своим родом.

«Все правильно», – твердо сказал внутри его уверенный голос, и молодой Султабеков продолжил:

– Вы не будете трогать этих людей, – и он кивнул себе за спину.

Тон его был спокойным, хотя в нем проскальзывало напряжение. Рамазан никому не угрожал. Он просто ставил приезжих в известность.

– Они живут в нашем селе, и наши старшие сами решат, что с ними делать. Сейчас неважно, кто они по крови. Мы сами разберемся с ними.

Он обращался не к Арби и не к каждому из охранников Джангуразова. Он выражал свою волю вслух, а там собравшиеся пусть сами решают, как им поступать. Сейчас они вооружены и организованы, они могут убить его ради своей прихоти, но ведь этим дело не закончится, и это не надо долго и нудно растолковывать каждому стоящему здесь чеченцу. Тейп Рамазана легко выставит более тысячи вооруженных людей в течение нескольких дней, и позже еще столько же при необходимости. И никакой Дудаев не повлияет на ситуацию, если решение примет старейший в роду.