Я рожден(а) для этого

– Три месяца назад ваш сингл «Жанна д’Арк» взорвал чарты, и теперь «Ковчег» участвует в номинации «Новая звезда» одной из самых престижных музыкальных премий. Сегодня ваше второе выступление в США, верно?

Не успеваем мы ответить, как комментатор продолжает.

– Как вы оцениваете свои шансы? – интересуется он с лукавой улыбкой, словно задавать этот вопрос опасно.

Это, конечно, смешно. Два года назад мы выиграли в номинации «Лучшая британская группа» на BRIT Awards[5], и с тех пор другие премии нас мало волнуют. Круто уже то, что мы приехали в Калифорнию и можем издали полюбоваться на Бейонсе.

– Ну, – начинаю я, – забавно, что WCMA в своих твитах называет нас поп-группой, хотя мы ни разу не поп-группа.

Я говорю это со смехом, хотя мне и в самом деле хотелось бы, чтобы люди воспринимали нас как рок-группу. Потому что мы играем рок. С большой натяжкой нас можно отнести к технопопу. И нет, я не музыкальный сноб. Отстаньте.

Интервьюер тоже смеется.

– Правда? Это безумно интересно. – Его взгляд уходит куда-то в сторону, и вот он уже тянет микрофон к Листеру. – А ты, Листер? Что думаешь о сегодняшнем выступлении? У вас сильные соперники!

Листер глубокомысленно кивает и отвечает бодрым голосом, предназначенным для подобных интервью:

– Знаете, неважно, выиграем мы или нет. Мы вкладываем душу в свою музыку, за это слушатели нас и любят. И это, я считаю, самое главное. Быть номинированными для нас большая честь, и мы очень рады, что будем сегодня выступать на WCMA.

Я с трудом сдерживаю смех. Когда нужно нести всякую пургу, Листеру нет равных. Он просто неподражаем.

– Ваш последний сингл «Жанна д’Арк» пришелся фанатам по вкусу. Они его обожают. – Интервьюер поворачивается к Роуэну. – Эта композиция породила несколько довольно-таки сумасшедших теорий.

Роуэн рядом со мной переминается с ноги на ногу. Ему явно неуютно.

Приехали.

– А что вы, парни, думаете обо всех этих безумных слухах о… как там? – Интервьюер изображает пальцами кавычки: – «Джоуэне»? Насколько я знаю, они во многом связаны с видео на эту песню.

Листер громко вздыхает. Я застываю с кривой улыбкой, пытаясь сообразить, как бы ответить повежливее. Что можно сказать, чтобы не разозлить фанатов – но и не соврать? И не оказаться вновь на первых полосах всей желтой прессы.

Клип на песню «Жанна д’Арк». Почему-то фанаты решили, что это метафора наших с Роуэном «романтических» отношений. Которых на самом деле нет. Разумеется, все это чушь, но фанатам нравится искать тайный смысл во всем, что мы делаем.

Не то чтобы это сильно раздражало – поверьте, есть вещи, которые бесят нас куда сильнее. Но конкретно сейчас очень обидно: «Жанна д’Арк» – одна из лучших наших песен, мы ею гордимся, а всех волнует только, спим мы с Роуэном или нет.

– Наши фанаты, – Роуэн отвечает прежде, чем я успеваю открыть рот, – люди невероятно увлеченные. – Его голос звенит от напряжения. – И мы признательны им за это. Но, как и во все времена, начиная с Библии и заканчивая «Битлз», порой они слегка перегибают палку. – Роуэн идет по самому краю. – И все это исключительно из любви к нам, да? – Он ударяет себя в грудь. – Это все любовь. Они просто очень нас любят. Потому и сочиняют эти… ну да… истории. И я не собираюсь их останавливать. Потому что мы их тоже очень любим, верно, парни?

Листер фыркает и кивает.

– Конечно! – поддакиваю я.

И когда мы научились так притворяться?

– А Джимми, – продолжает Роуэн, в типично мужской манере хлопая меня по плечу, – Джимми мне как брат. И фанаты прекрасно это знают. Весь мир об этом знает. Думаю, в этом и заключается секрет «Ковчега». Пусть мы не родные по крови, мы правда братья.

Интервьюер прижимает руку к сердцу и говорит:

– Как приятно это слышать…

Он явно хочет что-то добавить, но Сесили и охрана уже машут нам, чтобы мы шли дальше, так что у него остается буквально пара секунд.

– Спасибо, что присоединились к нам сегодня, и удачи вам, ребята! – успевает выпалить он прежде, чем мы уходим – только для того, чтобы пройти через все это снова.

Когда камеры наконец остаются позади, Листер в знак молчаливого одобрения хлопает Роуэна по спине, а тот лишь хмыкает и отвечает:

– Они все равно что-нибудь еще придумают.

Но это неважно, правда. Это часть нашей работы. И когда следующий журналист спрашивает, какие музыканты мне нравятся, я принимаюсь рассказывать о Лорд[6] и чувствую себя чуть лучше.

•

– Это уже не смешно, – говорит Роуэн Сесили, пока зал аплодирует очередному исполнителю, закончившему выступать. – Ты всю церемонию просидишь, уткнувшись в телефон? Это, на минуточку, крупнейшая музыкальная премия в мире.

Нам четверым не повезло получить места в первом ряду, прямо под прицелом камер. Я стараюсь не особо двигать губами, когда говорю.

– Я бы с удовольствием, – отвечает Сесили, вскидывая брови, но не отрывая глаз от экрана. – Вот только ты вряд ли обрадуешься, если завтра несколько крупных блогов напишут о Блисс.

Роуэн стонет.

– Они до сих пор этим угрожают?

– А то. История с Блисс не дает им покоя, малыш. Меня целыми днями забрасывают имейлами.