Я рожден(а) для этого

– Ты хочешь уйти из «Ковчега»? – едва слышно шепчет Ангел, но никто не удосуживается ей ответить.

Я чувствую, как в горле клокочет злость. Неожиданно у меня прорезается голос, и я начинаю орать на Роуэна:

– Хватит обращаться со мной так, будто я младше и глупее тебя!

Роуэн удивленно хмурится.

– Ничего подобного! – отбивается он. – Просто… ты более хрупкий, чем…

– Чем кто? Чем вы с Листером?

Роуэн подходит ко мне – я стою в дверном проеме.

– Ну вообще-то да.

– Я не хрупкий! Почему ты относишься ко мне как к ребенку?

– Да потому что ты позволяешь себе вытворять такое! Посылаешь все к черту и просто уходишь, когда у нас запись шоу в прайм-тайм!

Дедушка решительно ставит чашки на стол.

– Хватит, мальчики. Так вы не договоритесь.

Я кошусь на Ангел. К счастью, она держится и не плачет. Я бы разревелся, если бы мой кумир на меня наорал.

– Ладно. Ладно, я понимаю, тебе нужен перерыв, – примирительным тоном произносит Роуэн. – Понимаю, что ты хотел увидеть дедушку. Мог бы и получше время выбрать, но тут уж ничего не поделаешь. – Он поворачивается и снова указывает на Ангел. – Но я не хочу, чтобы эта фанатка ошивалась рядом с нами. Не знаю, какого хрена ей нужно, но меня от нее жуть берет!

– Я… Я могу уйти… Все в порядке… – запинаясь, лепечет Ангел и встает.

Но тут встреваю уже я:

– Никто ее не выгонит! Она не такая, как ты думаешь. Я хотел добраться до Кента, и она помогла мне…

– Джимми, да все они одинаковые! – Роуэн раздраженно закатывает глаза. – Только и хотят, что фотографировать нас, трахаться с нами – или смотреть, как мы трахаем друг друга.

– Довольно! – грохочет дедушка и хватает Роуэна за плечо. – Ты отправляешься в гостиную. Ангел может остаться здесь. Мне надоело слушать, как в моем доме кричат и выражаются. Больше я этого терпеть не намерен. Сейчас все успокоятся, и мы поговорим как взрослые – обсудим, что хочет Джимми, и решим, как лучше всего действовать. Возражения есть?

Возражений нет. Даже Роуэн сердито бормочет:

– Ну хорошо, – после чего выходит из кухни, наградив меня суровым взглядом.

– Хорошо, Джимми?..

Я смотрю на дедушку. Это выражение лица я помню еще по тем временам, когда он отчитывал меня за позднее возвращение после репетиций.

– Хорошо.

На протяжении всего разговора Листер ритмично похлопывает себя по бедру. Сейчас он ловит мой взгляд – и молча следует за Роуэном и дедушкой в гостиную.

Я поворачиваюсь к Ангел.

– Прости, – говорю я, надеясь, что этого будет достаточно.

У нее вырывается короткий смешок.

– Ты ни в чем не виноват, – отвечает она и опускается на стул.

Такое чувство, что Ангел во всем винит себя.

АНГЕЛ РАХИМИ

Итак, Роуэн ненавидит собственных фанатов. Такого я не ожидала. Но мне некого винить, кроме себя. Не нужно было соглашаться, когда Джимми попросил меня ехать с ним. Может, откажись я – и он вернулся бы на студию и не думал сейчас об уходе из «Ковчега». А я не стала бы невольной свидетельницей того, как рушатся отношения Роуэна и Джимми.

Из-за того, что Роуэн на меня наорал, я не переживаю. Но наблюдать за тем, как они ссорятся, по-настоящему мучительно. Как будто мир расползается по швам у меня на глазах. Но что я могу сделать? Боже, да ничего. А вдруг из-за меня они совсем перестанут разговаривать? Возненавидят друг друга?

Боже, боже.

Что я натворила?

Все случившееся – моя вина.

Зачем я здесь?

Что я делаю со своей жизнью?

Я встаю и решительно отодвигаю стул. Все сидят в гостиной, так что никто не видит, как я бегу в кабинет, заталкиваю в рюкзак толком не просохшую одежду и натягиваю свитер. Никто не видит, как я закидываю рюкзак на спину и волочу чемодан по коридору. Никто не видит, как я открываю дверь и ухожу, ни с кем не попрощавшись.

•

На улице по-прежнему льет дождь, причем такой сильный, что я почти ничего не вижу. Мир скрыт за серой пеленой, отчего возникает ощущение, будто я никак не могу очнуться от кошмара. Или это затянувшаяся фантазия? Я уже ничего не понимаю.

Стоит мне выйти на пустую дорогу, как чемодан плюхается в лужу и волна грязной воды заливает ботинки и носки. Я озадаченно гляжу по сторонам – лужам нет ни конца ни края. Может, таксистка не обманула, и на землю действительно обрушился потоп. За дорогой стоят несколько коттеджей, но за ними виднеются только затянутые дождевой дымкой поля. Кажется, в мире уже не осталось людей, и он медленно погружается под воду.

Я останавливаюсь.

Что я делаю?

Куда иду?

Кто я без «Ковчега»?

Я вытаскиваю из кармана телефон. После двух гудков в трубке слышится мамин голос:

– Алло?

Я вытираю залитые дождем глаза. Даже не думала, что так по ней соскучилась.

– Привет, мам, это я.

Интересно, она до сих пор злится? Будет на меня кричать? Я надеялась, что трубку возьмет папа.

– Фереште. – Мама ждет, что я скажу что-нибудь, но я молчу. – Я думала, ты вернешься только завтра.

Ноги вдруг становятся ватными – мне бы присесть, да негде.

– Мам, я не знаю, что делаю, – вдруг вырывается у меня.

– Фереште, что случилось? Расскажи мне, расскажи маме. Я здесь, девочка моя. Я здесь.

– Ты еще злишься?

– Я никогда на тебя не злилась. Только боялась.

– Почему боялась?