Я рожу тебе детей (СИ)

Я путаюсь пальцами в его волосах и хочу быть ближе, очень близко. Так, чтобы чувствовать его всего. И он дает мне эту возможность — прижимает к себе с силой, подхватывая под попу, чтобы не оставалось никаких сомнений в том, что произойдет, если мы не притормозим.

— Давай остановимся, Олег, — прошу я, испугавшись той силы, что влекла нас друг к другу.

Он — ладно. Мужчина. Но я-то?.. То, что я испытывала в объятиях Змеева, пугало меня до икоты.

Наверное, в жизни каждой девушки однажды случается это. Когда ты словно сам себе не принадлежишь. Когда готова забыть обо всем.

«Мы только сутки знакомы, — слабо убеждала я сама себя. — И все, что нас связывает — треп о договоре, мифических детях и полуобман, которым мы наградили друг друга вольно или невольно. Сейчас, когда карты раскроются, станет понятно, что мы «погорячились», а поэтому лучше не поддаваться на обаяние Змеева, иначе потом как жить?».

— Да, конечно, — бормочет он и прислоняется лбом к моему лбу. Дышит тяжело. Нас обоих трясет, будто кто-то пустил ток и забыл отключить. — Но побудь со мной еще немного, — не выпускает Олег меня из рук. — Сейчас. Минутку, ладно?

Я не спорю. Не вырываюсь. В душе растет неведомый цветок — дивный, неведомый. Ему ничего не стоило проявить настойчивость — и я бы не устояла. И, наверное, он знает силу своего обаяния, магнетизма. Вряд ли он невинный дурачок и не понимает, как действует на женщин. Но он уступил моей просьбе. И это… удивляет меня, рождая благодарность, что готова прорваться слезами.

Он отпускает меня сам, как и обещал, где-то через минуту. Падает на табурет, пытаясь усесться поудобнее. Это я с ним сотворила такое. И мне вроде радостно оттого, что довела его до такого состояния. Он меня хочет!

Чувство это настолько сильное и эгоистично-гордое, будто никогда и ни с кем у меня ничего подобного не случалось…

— Так. Завтрак, — начинаю метаться я по кухне, развивая невероятно бурную деятельность.

И все у меня получается, ничего не летит из рук.

Омлет выходит румяным и пышным — загляденье. Салат — красивым, как в ресторане. Кофе — вкусным и крепким, как и обещала.

Змеев ест все с завидным аппетитом, а я чувствую себя клушей-хозяйкой, которая готова сидеть, подперев щеку, и умиляться, заглядывая «хозяину» в рот.

Страшная правда крылась в том, что я никогда такой не была и подобного чувства никогда не испытывала: шуршать, кормить, размякать от вида жующего мужика в моей квартире. Поэтому я попыталась сосредоточиться на своей тарелке, но ела, что называется, не ощущая вкуса еды.

Мне везде мерещился запах Змеева. Да, собственно, и не мудрено: мы с ним за одним столом сидели. Но это было… другое. Нечто волнующее, перебивающее все. Мои рецепторы могли только их улавливать, а все остальные запахи словно нейтрализовались.

Он попросил добавки, а я вприпрыжку сделала еще одну порцию. С удовольствием — снова отметила для себя с удивлением. А когда он уже насытился и пил вторую чашку обжигающего кофе, пояснила со вздохом:

— Юля Вересова, в девичестве — Васильева, — моя лучшая подруга. Сестра Алины, — зачем-то уточнила, хоть Олег и так все понял.

— То есть ты знала, кто я, когда я в твоем кабинете появился?

— Нет, конечно, — мотнула головой и закусила губу, пытаясь хоть как-то причесать мысли, что скакали в голове, как антилопы. — Ну, до того момента, пока ты не представился.

— И тогда в твоей голове родился план…

Я посмотрела на него как на умалишенного.

— Это в твоей голове какие-то планы зашевелились. А я лишь приняла правила игры. Я не хотела и не хочу, чтобы ты вмешивался в их семью. Никита и Каролина выросли, не зная тебя. Алька очень скрытная была. Мы и сами не знали, кто их отец. Это не так давно выяснилось. Откуда ж мы знали, что и тебя она обвела вокруг пальца? С другой стороны, я могу ее понять.

— Женская солидарность? — прозвучало едко, с горечью.

— Нет, Олег, — помотала я головой, — дело совсем не в этом. Я просто могу ее понять. Она… очень любила тебя.

— Именно поэтому решила лишить меня детей, — еще большая горечь в его голосе. Наверное, крепкому кофе не тягаться с ней никогда.

— У тебя была семья, — привела я веский аргумент.

— Семья… что ты знаешь об этом, девочка? Они были моей семьей — Аля и дети. Но она все решила по-своему, не дала даже шанса.

— Что случилось — то случилось, — твердо сказала я, надеясь не увязнуть в этом очень деликатном вопросе, потому что ничего не изменить сейчас, как ни пытайся понять и вопрошать, почему сложилось именно так.

— Да, ты права, — согласился он со мной, — но это пока ничего не меняет вот тут, — стукнул он кулаком себя по груди. Так сильно, что гул пошел. Я с трудом удержалась, чтобы не поморщиться. — Я пока не могу простить и смириться.