Я русский солдат! Годы сражения

А. Проханов: – Нет, это хорошо, но не для этого человечество создано.

М. Королёва: – Но подождите. Если мы выходили в космос, но стояли при этом в очередях за куском хлеба, чего ж тут хорошего?

А. Проханов: – Вы знаете, я ни разу в жизни не стоял в очередях за хлебом. Ну, ни разу. Я жил в райском месте.

М. Королёва: – Ну, может быть, вы были просто номенклатура?

А. Проханов: – Я жил в райском месте, я жил в Тихвинском переулке, я жил в семье миллиардеров, меня взращивали бабушка и мама.

М. Королёва: – Ну, может быть, они стояли в очереди, бабушка и мама?

А. Проханов: – Они не стояли, они тоже не стояли в очереди. Даже в период карточек никто не стоял в очереди. Никто не стоял в очереди – это брехня, гигантская брехня. В очереди стояли после трех…

М. Королёва: – Ну, Александр Андреевич, ну, какая брехня? Ну, посмотрите фотографии советских времен.

А. Проханов: – Хорошо, мы стояли в очередях, мы чахли в ГУЛАГах, на вас следы пыток, я вижу, что вы допытаны почти до последней стадии, вывернуты суставы. Посмотрите, у вас на голове.

Россия была величайшей страной, которая выполняла поручения всего человечества. А сытое бытие омерзительно, потому что сытый человек только жрет, жрет, жрет – он потребляет. Человек должен творить, а не потреблять. Он не должен быть…

М. Королёва: – Сценарий-то у нас какой, Александр Андреевич? Всё плохо?

А. Проханов:– Наш сценарий будет очень плачевным, если России опять не будет спущено задание совершать невероятные, невыполнимые задачи, которые ставит перед Россией человечество в целом.

М. Королёва: – А кто спустить должен задачи?

А. Проханов: – Во-первых, это спускает провидение через своих представителей на Земле, через пророков и, конечно, в первую очередь через лидеров.

М. Королёва: – Ну, значит, не спускает оно нам, провидение.

А. Проханов: – Спускает, но пророки и наши вожди задерживают эту трансляцию, они не транслируют это в народ.

М. Королёва: – Александр Андреевич, вот трагическая и неоднозначная, до сих пор абсолютно неоднозначная история с Александром Долматовым, который погиб в Голландии, умер, покончил собой, с его предсмертной запиской, самоубийством и всем этим. Скажите, вот вы на данный момент сейчас, по тому, что вы знаете, вы верите в версию самоубийства или у вас какие-то другие предположения?

А. Проханов: – Нет, я верю в версию самоубийства. Но меня это страшно огорчает и угнетает, потому что человек не должен себя убивать. Он не должен себя убивать даже под пыткой, когда его каждый день жгут сигаретами. И не потому, что это какой-то, действительно, грех как таковой. Он должен сражаться до последнего. Но последнее наступает. Я думаю, что человек, который кончает собой, испытывает такую меру страдания, он испытывает такое страдание, которое нам с вами не понять. С обыденной точки зрения, тюрьма, голландская тюрьма или, там, Гаагский трибунал – это хорошие тюрьмы. Это не тюрьма, где томится бедный несчастный узник Полонский.

М. Королёва: – Нет, ну подождите, его же должны были депортировать в Россию.

А. Проханов: – Было что-то такое во всей ситуации, что было невыносимо для него. Или он до того настолько исстрадался, что весь ресурс, запас терпения, иммунитет израсходовал еще до этой коллизии. Мне знакомы такие случаи – некоторые из моих близких людей таким образом уходили из жизни. И это не понять, это не объяснить ни юрисдикцией, ни политической ситуацией. Это внутренняя драма. Мы никогда не прочитаем, что у него было напечатано в душе, сколько он потерял жизненных сил прежде, чем попасть туда или, может быть, даже попасть на Болотную площадь.

Я могу только сказать, что, поскольку он из «Другой России» (он лимоновец), это движение и эта партия несло и несет самые большие жертвы. Вот в сопротивлении сегодняшнем реальная партия, которая несет жертвы, несла – это лимоновцы, это НБП. Они изначально сидели в тюрьмах, их изначально били, Лимонов изначально мог попасть вообще под вышку, и он сидел в тюрьме.