Я с тебя худею

— О боже… — хватаюсь за свои волосы, готова выдрать клок из головы, если понадобиться, только бы искупить вину. — Прости, я не имею в виду бар, в котором можно выпить. А такой, где можно… оттянуться и провести время… под музыку…

— Не парься, Ермакова, я тебя понял.

Он резко меняет полосу и сворачивает на ближайшем перекрестке. Мы едем молча. Я все еще чувствую неловкость за свой идиотский вопрос.

— Не хочешь домой? Или ты таким образом хочешь меня поддержать? — его взгляд смягчается, и он косится на меня.

— И то и другое. И может, мне просто хочется рассказать тебе о своем кризисе экзистианальности поподробней.

— Ты любишь сидр? — он еще больше смягчается, и я замечаю скупую улыбку.

— Думаю, да.

Он паркуется у самой известной сидрерии города и с диким огоньком в глазах смотрит на меня.

— Что? — начинаю волноваться.

— Предвкушаю…

Я еще больше удивляюсь, а он поясняет:

— В прошлый раз, когда ты была пьяной, ты позволила себя поцеловать.

— Соколов, если мы говорим о том самом разе… то вообще-то тебе стоит меня остерегаться в состоянии невменяемости. Ты забыл, что я заблевала тебя с ног головы в тот вечер?

— Ну, на этот раз я буду очень тщательно следить за уровнем твоего опьянения.

Я выхожу из машины и когда мы подходим к двери шумного заведения, он останавливается и берет меня за руку, говоря с хитрющей ухмылкой:

— Спорим я поцелую тебя сегодня, и ты сама попросишь меня об этом?

Открываю рот, но вместо слов резко выдыхаю. В голове ни одной мысли, кроме одной:

«Да чтоб меня!»

Глава 19. «Мозгодробилка»

Мы занимаем место за барной стойкой у окна. Для вечера понедельника здесь чересчур людно.

— Тут всегда так? — чувствую себя неуютно и постоянно озираюсь. — Эти люди работают вообще? Разве им не нужно вставать рано утром?

— Меня не интересует количество посетителей, когда прихожу куда-то, — он помогает мне повесить джинсовую куртку на крючок в виде стоп-крана. — Здесь отличный выбор напитков и закусок, которые можно себе позволить поздно вечером.

— Я здесь впервые.

— Тогда я угощаю.

Несколько секунд я смотрю на него, сдвинув брови. Я не очень-то разбираюсь во всех этих правилах между парнями и девушками, посещающих заведения. В каких случаях девушка должна платить за себя, а в каких — нет, если это не свидание.

Соколов пощелкал пальцами у моего лица, чтобы вывести меня из ступора и рассмеялся:

— Не грузись, Ермакова. Мои намерения напоить тебя не совсем благородны, но… блин, не до такой же степени!

Он исчезает в толпе и скоро возвращается с бокалом, в который, похоже, уместилась целая бутылка сидра. У меня округляются глаза.

— Не совсем благородны, говоришь? А это что — аквариум для рыбок?

Леша ставит передо мной бокал и хохочет.

— Начало вечера мне уже нравится!

— Рада за тебя.

Официант приносит нам стакан лимонада с мятой и кучей клубники, а еще ломтики куриного мяса, тонко нарезанные, политые соусом и посыпанные кунжутом.

— Надеюсь, мне это можно, — во рту образуется столько слюны, что еще чуть-чуть и она начнет позорно капать на стол.

— Конечно, ешь. Это очень вкусно.

Мы едим, обсуждаем сегодняшнюю тренировку и программу, которую Соколов составил для меня едва ли не на месяц вперед. Я постепенно расслабляюсь, больше не чувствую скованности. Не удивительно, сидра в моем гигантском бокале остается на донышке. Не верю, что я на такое способна. Надо бы придержать лошадей.

Но тут мое внимание неожиданно переключается на вход и двух посетителей, вошедших внутрь в обнимку. Аксенов и «Бьюкенен».

— Вот черт! — отворачиваюсь, охваченная паникой.

Хочется спрятаться, куда угодно, хоть под стол, только бы не встречаться с преподавателем и его новой подружкой.

— Что с тобой? — Соколов смотрит на вход, хочет понять, что же меня так напугало. — Кто это?

От эмоций у меня сдавливает легкие, хочу сделать вдох, а ничего не выходит. Еще никогда такого не чувствовала. Может, виноват алкоголь?

Как назло, Аксенов и его белобрысая подружка в платье, больше похожем на ночнушку, садятся за только что освободившийся столик прямо напротив нашего. Виктор Максимович одет в свободную футболку и джинсы, похож в этой одежде на студента-выпускника или стажера какой-нибудь компании, но никак не на титулованного преподавателя, кандидата филологических наук.

— О, так это он, что ли? — бровь Соколова вздымается вверх, в глазах искриться веселье. — Твой ненаглядный «царь-цензор»? В жизни он не смахивает на холеного пижона, как на фотках…

Лешины комментарии и напускная веселость никак не помогают, только злят. Мне хочется убраться из бара и не видеть, как молодой мужчина обхаживает свою подружку, трогает ее и вообще смотрит на нее так, как ни разу не смотрел на меня… теперь я сомневаюсь, что вообще когда-нибудь посмотрит.

— Мы можем уйти отсюда? — еле выговариваю я, неосознанно хватаясь за руку Соколова.

— Ну уж нет, Ермакова, — серьезно заявляет он и придвигается ближе ко мне. — Я не дам тебе бежать, поджав хвост. Ты не такая.

— С чего ты взял? — еще больше злюсь. Я-то надеялась, что он поддержит меня. Друг еще, называется! — А может, я именно такая?