Я с тобой дальше

Проснулась, когда солнце стояло уже низко, все тело у меня затекло от сна на камнях, и я застонала, пытаясь подняться и сесть. Эм сидел рядом и смотрел на закат, повернулся в мою сторону и сочувственно улыбнулся.

– Не хотел тебя будить, ты так сладко спала.

– Ага, – я потерла поясницу и постаралась выпрямиться и размять затекшие руки.

Он потянулся ко мне и погладил по щеке. «Господи, этот мужчина сводит меня с ума с этой своей привычкой прикасаться рукой к моему лицу, мы что, в XIX веке? Но это все равно так приятно…»

В голубых глазах Эм мерцали искорки: «Жаль, что ты так любишь спать лицом в подушку, Анна.» Я закатила глаза, видимо, у меня на лице остались отпечатки от его куртки, на которой я и спала.

– Да все равно, плевать.

Иногда бывает так, что ты спишь, и тебе снится сон. А потом просыпаешься и понимаешь, что хоть и не помнишь подробностей, но у тебя осталось ощущение. Ощущение, которое приоткрыло тебе завесу какой-то тайны, над которой ты уже несколько лет бьешься наяву, но разгадать никак не можешь. И вдруг, внезапно, тебя осеняет. Сегодня на тех камнях это произошло со мной.

– Марк? А ты ведь знал, что этот ребенок у нас не родится? Поэтому ты не обрадовался, когда я рассказала тебе, что беременна? Тогда ночью в сентябре ты узнал и еще какие-то подробности?

В тот момент я ждала от Эм чего угодно. Что он занервничает, удивится, скажет, что я несу чушь, что начнет оправдываться или объясняться, или скажет, что я не в себе, раз такие мысли могли прийти мне в голову. Я и правда сейчас была как будто не в себе, настолько странно прозвучал мой вопрос. Но Эм, неожиданно, молчал.

«Я с детства не умею врать», – точно, он же сам мне это говорил.

– И ты знал, что на том балу меня не ждали, знал не от школьных друзей. И нашел меня именно в тот день и в нужный час. И если я захочу, я вспомню еще много моментов, когда ты заранее знал, что будет.

Эм молчал и не смотрел на меня.

– Погоди-ка? И сейчас ты знал, что этот разговор будет, ведь так?

Эм машинально потер переносицу и наконец посмотрел мне в глаза.

– Эм, скажи мне! Скажи мне, я должна знать! Ты больше не обманешь меня, я же не слепая! Ты знаешь больше, чем я, и чем другие люди! Скажи мне, что это? Что с тобой? Что ты видишь? Ты усиленно скрываешь, но я же вижу, что ты уже много раз знал, что будет дальше. Перестань пожалуйста скрывать от меня это, чем бы там оно ни было, ты все равно не защитишь меня так и не убережешь… Может быть, тебе самому будет легче разделить это со мной. К черту быть сильным, если ты сам только страдаешь от этого.

Он обнял меня за плечи, придавив рукой сверху, как будто не мог больше сдерживаться, и я почувствовала на себе всю тяжесть мира, от которой раньше он берег меня. Качнул головой: «Пойдем».

Мы выбрались из камней на пляж, где Эм усадил меня на сухой ствол дерева, валявшийся на берегу, а сам присел передо мной на колени прямо на песок. Маска пропала с его лица – как непривычно было видеть его таким, спустя столько лет того Эм, который всегда контролирует себя.

– Анна, сколько раз я видел в своих мыслях этот наш разговор. И я ведь все равно не смог подготовиться к нему.

– Просто скажи мне, я должна знать. Иначе мне кажется, что я совсем не знаю человека, с которым прожила столько лет.

Был уже довольно поздний вечер, ни души на пляже, кроме нас. Море шумело за спиной Эм.

– Да, я вижу будущее. Твое, мое, наше. Будущее моих родителей. Некоторых друзей. Только тех, кто мне близок, дорог… Нет, я не супергерой, я вижу будущее… с детства. Да, наша Марта была моим первым видением, то, что с ней случится было первым, что я увидел. Не спрашивай, могу ли я изменить что-то. Нет, не могу, мы не в кино. Спроси, я пытался? Да, пытался. Исход не меняется от этого, просто к нему же тогда приходишь по-другому… И, да, чаще всего – я такой, в глубине души… – он взмахнул в воздухе рукой у своего усталого расстроенного лица. – Очень тяжело постоянно скрывать от близких и любимых свои знания, которые могут испортить им жизнь. И особенно от тебя. Я берег тебя от этой правды столько, сколько смог. И, да, я знал, что ты почувствуешь неладное рано или поздно, а потом догадаешься, а я не выдержу больше молчать, и между нами будет этот разговор…

Это как ходить по краю пропасти, каждый божий день. Скрывать от тебя, когда я уже знал, что твоя беременность закончится неудачно. Но я ведь не мог ничего сказать, потому что знал, что мы все равно ничего не изменим, и все должно идти своим чередом. Это изматывает, знать, где и когда ты упадешь, и не иметь возможности изменить что-то. Знать и молчать, и ничем себя не выдать. Все что я могу, это пережить все это вместе с тобой, когда оно наступит. Это пытка, Анна. Как бы дорого я дал, чтобы у меня не было этой способности.