Я с тобой играл

От очередного пропущенного удара меня начинает душить злость, и я вновь проделываю тот трюк с подныриванием под руку. Однако мой отец дважды не ошибается, и он, конечно, предугадывает мои действия. Сжав мои плечи, ловко перекидывает через себя. Я лечу на пол и больно ударяюсь спиной.

– Это же бокс! – выплёвываю в отчаянии. – В боксе так нельзя!

– Да ты мне надоел, – бросает отец, стягивая перчатки с рук.

Они падают мне на живот, а сам он покидает ринг.

– Ладно… Пойдём обсудим детали твоего бизнес-проекта, – говорит отец Альберту, после чего они покидают зал.

А я остаюсь лежать на полу ринга и разглядывать белоснежный потолок и лампочки на нём.

В спине вроде что-то хрустнуло, когда я шмякнулся, но это неточно. Да и ныть я на эту тему не собираюсь. Отцу это не нравится. Он же мужиков из нас воспитывает.

Воспитатель хренов…

Вот она моя жизнь во всей красе – прекрасная картинка внешне и уродливая реальность внутри.

Глава 15

Демьян

Сидя на диване в гостиной, я наблюдаю за матерью Эли. Сейчас она вытирает пыль со всех поверхностей, десять минут назад убиралась в спальнях на втором этаже, а за пару часов до этого вроде как приводила в порядок кабинет отца.

Да-да, я просто хожу за этой горничной по пятам, приглядываясь и пытаясь понять, как именно должен действовать, чтобы она осталась работать в нашем доме на постоянной основе.

Выиграть тот спор у Эли стало для меня делом принципа. Но я отчаялся надеяться на то, что смогу победить брата и спихнуть эту головную боль на него. А значит, мне самому придётся как-то выполнить условия пари с Золушкой. И тогда она перескажет мне книги. В то, что она увлечётся мной и проведёт со мной ночь, я совсем не верю. Вон как губы сжимала, когда поцеловал её…

Ей было противно, что ли? Вроде раньше никто не жаловался… Будь она хоть немного посговорчивее, ей бы наверняка понравилось.

Горничная перемещается в столовую и принимается вытирать обеденный стол, когда внезапно в гостиную влетают Марк и Ева. Я не успеваю испариться, как делал это весь день, едва близнецы маячили на горизонте.

Ева сразу начинает орать на брата:

– Да ты охренел, что ли?! Вот почему ты такой козёл?! Ты ведь всё это придумал? Скажи, что придумал!! Скажи!!

Она отчаянно топает ногами, а Марк, не желая с ней разговаривать, перемещается в столовую. Они оба мокрые, наверняка только что были в бассейне, и теперь заливают пол водой. Мама Эли едва заметно хмурит брови и приносит швабру и ведро. Я встаю, чтобы уйти, пока близнецы заняты друг другом. Уж не знаю, что они там не поделили, но их спор продолжается.

– Ты врёшь! – верещит Ева, хватая брата за плечо. – Мы не банкроты!

– Отвали от меня! – рычит Марк. – И глаза разуй. У отца всё плохо. Поэтому мать с ним и разводится! Пока можешь наслаждаться жизнью в этом доме – наслаждайся, дорогая сестричка! Потому что дальше нас ожидает только бедность. Никаких бассейнов… Никаких устриц на ужин.

– Да пошёл ты! – выплёвывает девушка.

Я почти ушёл, почти переступил порог… И, кстати, совсем не удивлён всему тому, что сейчас наговорил Марк. Однако в той части столовой, которую я вижу, всё ещё находится мама Эли. Она поставила ведро с водой, чтобы сполоснуть там тряпку, а Марк пятится в опасной близости от этого ведра.

На моих глазах вдруг разворачивается такая «драма», что даже дыхание перехватывает. При любом раскладе я бы не успел ничего изменить…

Кажется, что все двигаются очень медленно, как в замедленной съёмке, но на самом деле это происходит буквально за полсекунды.

Марк пятится, а Ева ещё и пихает его в грудь. Парень задевает ведро. Оно переворачивается, расплёскивая воду. Ева поскальзывается и шмякается на пятую точку. Но пока летит, успевает вытянуть руки и схватиться за горничную, и та тоже неуклюже падает. Марк начинает орать на маму Эли, используя не самые лучшие эпитеты…

И во время кульминации этого «балета» по лестнице в гостиную спускаются Снежана и отец. Услышав шум, они сразу направляются в столовую. Мне же становится чертовски любопытно, чем всё закончится, и я остаюсь.

– Что здесь происходит?! – восклицает Горгона, едва успевая схватиться за отца, чтобы не рухнуть, поскользнувшись на мокром полу.

– Да она курица безрукая! – тычет пальцем в горничную Марк, а потом поднимает сестру с пола, бубня под нос: – Расставила тут вёдра посреди комнаты!

Ева корчится от боли, и Марк вдруг спрашивает с волнением:

– Как ты? Больно, да?

Даже поверить сложно, что эти двое сейчас вроде как ругались.

– Кажется, копчик хрустнул… – плаксиво протягивает Ева. – Это всё она виновата! – злобно смотрит на маму Эли.

Вот это я понимаю – талантливое исполнение роли! А самое главное – никто не хочет помочь горничной встать. Та неуклюже пытается это сделать, но её ноги разъезжаются, и все попытки оказываются напрасными. Я было дёргаюсь к ней, почти уже зайдя в столовую, но в последний момент торможу, потому что внезапно мой отец протягивает женщине обе руки, за которые та с благодарностью хватается. Она такая же стройная и невысокая, как Эля, поэтому отец её, конечно, с лёгкостью поднимает с пола.