Я с тобой играл

Она права. Я почти её не слушаю. Потому что рядом с ней мои мозги совсем не работают в направлении литературы и чёртовой классики!

Провожу травинкой по её короткой майке, устремляясь к плоскому животику. Эля вырывает её из моих рук и смотрит мне в глаза с притворной строгостью.

– Демьян!.. – укоризненным и предупреждающим тоном.

Знаю-знаю… Иногда я смущаю её слишком сильно, и Эля просила меня вести себя сдержаннее. Вот буквально час назад просила. Но ведь рядом с ней я не могу думать об учёбе! Рядом с ней я могу думать лишь о самой Эле, как бы парадоксально это ни звучало.

– Давай поговорим о Максиме Горьком завтра, ладно? – говорю я шёпотом и пододвигаюсь к Эле максимально близко.

– А о чём тогда будем говорить? – немного покраснев, спрашивает она.

Я качаю головой.

– Сегодня мы больше не будем говорить.

– Не будем, да? – кокетливо хлопая ресницами, придвигается ближе и тоже поворачивается набок.

– Нет…

Я хватаю Элю за затылок и притягиваю её лицо к своему. Губы к губам.

Целую, как и всегда, нетерпеливо. Испытывая привычную дрожь во всём теле и бешеное учащение пульса.

Не знаю, что будет в конце августа или, например, в сентябре, но сейчас я совершенно точно не представляю, как смогу жить без её губ и таких вот поцелуев. И без самой Эли я теперь вряд ли смогу жить.

Наши отношения пока ещё очень осторожные, практически невинные, не переходящие грань дозволенного. Но в своей голове я успел представить всё намного откровеннее и смелее. И мне чертовски понравилось то, что я увидел.

* * *

Я не стал рассказывать Эле об её матери и о своём отце. У меня язык не повернулся.

Их связь, конечно же, неправильная, порочная. Мне кажется, узнав о ней, Эля вряд ли отреагирует спокойно. Возможно, разругается с мамой. А заодно и во мне разочаруется, посчитав, что у нас это семейное – пудрить мозги прислуге.

Моя Золушка всё ещё сдерживает себя в проявлении чувств ко мне. Я понимаю – не хочет привязываться. Но ведь я-то уже привязался! Я уже так чертовски сильно привязался к ней, что готов разорвать пари с братом и выполнить все выставленные им условия, что бы он там ни придумал…

После ужина дожидаюсь Руса возле его комнаты. Он поднимается вместе с Евой и Марком.

– О-о, мелкий! Неужели ты решил присоединиться к нашему скромному обществу? – картинно вскидывает брови Руслан.

– Да пусть катится к своей уборщице! – надменно фыркает Ева. – Демьян, походу, любитель экзотики, верно?

Марк прыскает от смеха, но на меня вообще не смотрит, всё ещё обижаясь за случай с ведром. А я игнорирую обоих «ангелочков» и обращаюсь к брату:

– Вообще-то, я поговорить с тобой хотел. Наедине.

Отступаю от двери, чтобы пропустить его. Рус открывает дверь, Ева и Марк сразу проходят в его комнату и располагаются на полу перед плазмой. К ней подключена пятая Плэйстейшен. Близнецы хватаются за джойстики.

– Видишь? Со мной они почти ручные, – паясничает Рус, оставаясь в коридоре. Закрывает дверь в комнату и лениво опирается на неё. – Прости, ты не приглашён, мелкий. Говори, что тебе нужно.

– Для начала я хочу знать, собираешься ли ты как-то пользоваться информацией, которую узнал от Евы.

Этот вопрос действительно не даёт мне покоя. Каким бы человеком ни был наш отец, сколько бы претензий мы к нему ни накопили, он всё-таки наш отец. И мэр! Портить его репутацию мы не имеем права. Вдруг Руслан хочет слить эту инфу?

– Это ты сейчас об его интрижке с горничной? – с сарказмом уточняет Рус. – Конечно, собираюсь! Наш папаня как огня боится общественного мнения. А Блонди, уж поверь, донесёт до общественности эту сенсационную связь мэра на стороне.

– И чего ты потребовал за своё молчание?

Нет, мне, и правда, интересно.

– Тебя это не касается, мелкий, – хмыкает брат и небрежно отмахивается. – Поверь, с отцом я уж как-нибудь сам разберусь.

Ясно. Ничего мне не скажет.

– Что-то ещё? – выжидающе смотрит на меня.

– Да! Я хочу закончить наше пари прямо сейчас! – выпаливаю я. – Никаких трусиков не будет. Никакой Эли в твоей постели, соответственно, тоже!

– И с чего бы мне соглашаться? – брат скрещивает руки на груди. – Да брось, Дамиан! Это же так скучно – жить без пари.

Приблизившись к нему вплотную, со злостью шиплю:

– Она же тебе совсем не нравится! Зачем тебе этот гнилой спор? Зачем? К тому же я и так выполню условия, которые должен был выполнить в случае проигрыша. Говори, чего ты хочешь?

– А она тебе типа нравится, что ли? – недоверчиво спрашивает брат.

– Неважно.

Ни за что ему не признаюсь.

– Мне просто не хочется, чтобы девчонка пострадала из-за наших дебильных пари. Давай оставим её в покое, идёт? И я сделаю то, что ты скажешь.

– Но ты ведь не оставишь её в покое, – Рус недоверчиво качает головой. – Признайся, что влюблён в неё – и я подумаю! – скалится.

Его глаза вспыхивают азартом.

Ну что он за человек-то такой? Его начинает колбасить лишь от мысли, что кто-то в здравом уме может влюбиться. Сам он вряд ли когда-нибудь «опустится» до такого.