Я с вами до скончания века…

Два ученика шли в Еммаус, селение, отстоявшее от Иерусалима стадий на шестьдесят. Это были – один Клеопа, по всей вероятности, муж Марии, сестры Богоматери (Ин. 19, 25), а другой, по древнему преданию, сам евангелист Лука, – оба из числа семидесяти учеников. Дорогой они разговаривали между собою о событиях последних дней и о той дивной вести, которую слышали в городе. Погруженные в тяжелые думы и горестные воспоминания, ученики едва приметили, как к ним приблизился какой-то Незнакомец и пошел с ними. Этот Спутник был Сам Господь, но ученики не узнали Его, потому что, по выражению святого евангелиста, очи ею держастеся, да Его не познаета, – как бы видя не видели. Притом Иисус Христос явился им инем образом (Мк. 16, 12), не в том, в каком они привыкли Его видеть, и сделал это по снисхождению к немощи учеников, не могших вдруг принять радость внезапного явления. Еммаусские путники, без дальнейших расспросов, приняли Незнакомца, присоединившегося к ним, за прозелита, ходившего в Иерусалим на праздник Пасхи и теперь спешившего домой. Чудный Странник спросил учеников: что суть словеса сия, о нихже стязаетася к себе идуще и есте дряхла? Путники, занятые судьбой Учителя, окончившего жизнь на кресте, были удивлены этим вопросом: им казалось, что последние события в Иерусалиме должны быть известны всем и что теперь, когда все это совершилось так недавно, и речи не может быть ни о чем другом. Клеопа поспешил ответить Спутнику с выражением горького упрека: Ты ли един пришлец еси во Иерусалиме и не уведел еси бывших в нем во дни сия? – Киих? – опять спросил Незнакомец: небесный Врач, желавший исцелить душевную скорбь учеников и просветить их ум, обуреваемый сомнениями, желал, чтобы страждущие сами раскрыли пред Ним раны своего сердца и приняли духовное врачевство со всей готовностью. Удовлетворяя любопытству Незнакомца, путники повторили ему то, что было постоянным предметом их дум и разговоров, причиной того грустного состояния, в каком видел их Спутник: яже о Иисусе Назарянине, иже бысть муж Пророк, силен делом и словом пред Богом и всеми людьми; како предаша Его архиереи и князи наши на осуждение смерти и распяша Его. Тяжело было вспоминать о том, как поступили первосвященники и начальники с неповинным Иисусом, не сделавшим никакого зла и между тем обнаружившим и в словах, и делах, необычайную, благотворную силу, но эта скорбь увеличивалась еще горечью обманутых ожиданий: мы же надеяхомся, яко Сей есть хотя избавити Израиля, но и над всеми сими, третий сей день есть днесь, отнелиже сия быша. Надежда на открытие славного земного Царства Мессии, которую еммаусские путники разделяли со многими своими соотечественниками (Мф. 20, 21; Деян. 1, 6), исчезла при виде крестной смерти Иисуса Христа и казалась навсегда и безвозвратно погребенной вместе с Голгофским Страдальцем, и между тем к удивлению в этот третий день произошло при гробе нечто чудное, требующее дальнейших разъяснений: жены некия от нас ужасиша ны, – продолжали путники, – бывшия рано у гроба, и не обретше телесе Его, приидоша глаголюще, яко и явление Ангел видеша, иже глаголют Его жива. И идоша нецыи от нас ко гробу и обретоша тако, якоже и жены реша, Самого же не видеша. В бесхитростном рассказе своем путники не умолчали и о том, что служило к обвинению их самих в малодушии и маловерии. Почему бы не дать больше веры свидетельству святых мироносиц, особенно если оно подтверждено еще другим несомненным свидетельством? Зачем не обратиться к писаниям пророков для разъяснения мрачных мыслей и тревожных чувств? Для чего спешить из Иерусалима, унося тяжелый камень на сердце? Но, читая в сердцах еммаусских путников, Всеведущий зрел, что ученики недуговали не тем упорным и ожесточенным неверием, в котором люди, имея очи, не видят, имея уши, не слышат, и сердцем отказываются уразуметь и обратиться (Ис. 6, 9, 10): они были окружены лишь мглой сомнения и недоумений, которая могла рассеяться от одного луча Солнца правды (Мал. 4, 2); они лишь медлили веровать, не спешили привести себе на память, собрать воедино и согласовать с событиями те предсказания, которые рассеяны по всему Писанию; они нуждались в руководителе, который устранил бы сомнения их и привел к истине. И этот Руководитель – Сам Господь – теперь с ними! О, несмысленная и косная сердцем, еже веровати о всех, яже глаголаша пророцы, – так начал свою речь Незнакомец: Он видел, что собеседники Его заслуживая упрек, который мог возбудить их мысль и чувство, – не сия ли подобаше пострадати Христу и внити в славу Свою? Дивный Спутник, продолжая путь, стал изъяснять им все, сказанное о Христе в Писании; показал, как еще закон Моисея в образных учреждениях представлял именно страждущего и прославляемого Мессию; напомнил, как последующие пророки развили и дополнили прежние откровения новыми, более ясными чертами. Чудный Странник говорил так, что слова Его проливали истинную отраду и сладостное утешение в измученные души слушателей: сердца их, согреваемые огнем благодати, горели и трепетали от радостного восторга. Еммаусские путники слушали и не могли довольно наслушаться. После сего, и пророчества, и самые события, разъясненные Спутником, представились им в истинном свете. Дивный Собеседник ясно показывал в Себе нечто необычайное, но глаза их по-прежнему были удержаны (Лк. 24, 16) – и они не могли узнать Господа.