Я сам нарек себе судьбу

Я – древний, бесценный, старинный.
Я – непобедимый.
Я символ удачи. Я символ победы.
Тогда оружейники знали секреты.
Вложили мне в ножны талант, темперамент,
Изящный рисунок и тонкий орнамент,
Не пожалели рубинов, алмазов
И бирюзы голубого окраса,
Смесь неба и облаков.
Да. Я таков.

В бою. На охоте. В пустыне. В горах.
На состязаниях. Приемах. Пирах.
В гаремах. В альковах. Верхом на верблюде.
На палубе. В море. В роскошной каюте.
Я был неизменно везде и всегда
На поясе слева, касаясь бедра.

И этот, последний, он смелый. Он ловкий.
Но мне надоели его тренировки.
Он вертит запястьем, он машет рукою.
Покоя не знает, не знает покоя.
Рука его словно в огне.
Он ловкий. Он смелый.
Но мне надоело.
Мне бы лучше висеть на стене.
Железная воля. Смертельная хватка.
И пальцы его на моей рукоятке.
И снова, и снова. Опять и опять
В ладонях его моя рукоять.
Он будет, я знаю, герой, победитель.
Он будет владыка, он будет правитель.
В седле и на троне, в чалме и короне.
Царь средь царей.
Движения. Поступь. Осанка. Фигура.
Потомок Тимура (я помню Тимура).
Наследник бесстрашный, наездник умелый.
Под ним жеребец ослепительно-белый
Арабских кровей.

Мы мчимся, мы скачем.
А как же иначе?
Иначе никак.
Не предусмотрен иной сценарий
В военном порыве, азарте, угаре,
В неистовстве наших атак.

Сметаем и крошим.
Да, мы это можем.
Трупы и раны.
Крови – фонтаны.
Фонтаны и брызги.
Я высекаю искры.
Я – меч.
Как же мне надоело головы с плеч сечь.
Тысячу лет мчаться напролом.
Видеть врага испуг.
Пусть сдадут меня в металлолом.
Переплавят. И сделают плуг.

Да, это Он

Да, это Он. Конечно, Он.
Здесь. На вокзале.
И растревоженный перрон
Состав встречает.
Он молод. Хорошо сложен.
Кроссовки. Джинсы.
Но это Он. Конечно, Он.
И Он здесь лишний.
Он это знает наперед.
Он это знает.
Толпа его не узнаёт
И не узнает.
Не узнаёт его лица,
Не помнит имя.
Как и тогда. Как и тогда.
В Иерусалиме.
Толпа спешит, толпа снует,
Багаж таскает.
Она его не узнаёт
И не узнает.
Он одинок среди людей.
Здесь, на перроне.
И только шрамы от гвоздей
В его ладонях.

Ты позвони

а боль мицелием гриба
вросла в тебя
слова как стоны
ты говори их, говори
ты позвони по телефону
и набери
сто два – сто – три
гудки, гудки, дождись ответа
дождись
а скорость ветра, звука, света
как кисть
рисует странные сюжеты
где ты кричишь, бежишь, летишь
не понимая, кто ты, где ты
а жизнь
кует свои приоритеты
и раздает свои медали
нелепым глупым манекенам
едва ли
кто-то знает цену
всем этим схемам и шаблонам
так принятым на этом свете
ты позвони по телефону
и может быть
тебе ответят

Мастеру