Я сам вершу свой суд

Он собирался продолжать рассказ, но я прервал его:

— Наоборот, Пат, обычно клиенты платят вперед и никогда не уверены, что получат то, за что заплатили. Пат закурил и продолжил:

— В большинстве случаев все происходит именно так, но вот такой способ распространения наркотиков делает поиск и расследование гораздо трудней. Даже сейчас, в этот самый момент во многих почтовых ящиках лежат небольшие посылочки с наркотиками, присланные, как образцы, и дело мы имеем не с любителями. Посылки приходят достаточно регулярно и источник, видимо, очень мощный. Нам никак не удается напасть на след отправителя, поскольку ни на одной из посылок нет почтового штемпеля.

— Ну, это элементарно, если есть люди. Ведь кто угодно может бросить небольшой пакетик в почтовый ящик. Причем мимоходом.

— У нас нет никаких возможностей обнаружить их.

Я понимаю, но поскольку эта организация практически уничтожена, то какая связь между твоей историей и убийством Джека?

Пат внимательно посмотрел на меня. По его лицу я понял, что он упорно о чем-то думает.

— Джек сдержал свое слово по отношению к Мирне, — сказал он, — но он был полицейским до мозга костей. Он ненавидел мошенников, которые наполняют свои карманы, уродуя жизнь таких, как Мирна.

— Ну и что?

— Ну и что?.. Мирна могла, сама того не заметив, натолкнуть Джека на какую-то мысль, о которой он нам не говорил. Кто-то мог испугаться и убрать его.

Я зевнул. Мне не хотелось разочаровывать Пата, но я знал, что он заблуждается.

— Конечно, что-то у Джека было, — произнес я наконец. — Нечто, о чем он знал долгое время, но настоящее значение этого нечто представил себе совсем недавно. Вот поэтому мы ничего и не знаем. По-видимому, все это было очень важно для убийцы. Ведь ничего из квартиры не было взято, а квартира между тем была обыскана.

— Верно, — сказал Пат. — Значит, просто какая-то информация. Но вполне возможно, я так думаю, что это была информация о Мирне.

Я встал, взял шляпу и направился к двери.

— Пока, дружище. Я буду держать тебя в курсе.

— С какой задержкой?

— С такой, чтобы я все-таки успел раньше.

Я помахал на прощание рукой и вытащил из кармана сигарету. На первом этапе я прошел через холл, где пара дюжин детективов курила вонючие сигары, и спрятался справа от выходной двери.

Тип, следивший за мной утром, вышел из дверей и удивленно оглянулся. Я дружески хлопнул его по плечу сзади.

— Нет у вас огонька? — спросил я, показывая на сигарету. Он дал мне прикурить.

— Вместо того, чтобы играть в полицейских и воров, — предложил я, — может, поедете вместе со мной?

— О'кей, — пробурчал он.

Я устроился за рулем, а он рядом со мной. Я пытался завязать разговор, но флик молчал. Я свернул налево на Бродвей, потом направо на маленькую улочку и остановился перед отелем, весьма скромным на вид. Мы вошли через вертящуюся стеклянную дверь один за другим, я сделал полный оборот и оказался на улице. Флик остался внутри вертящейся двери. Я наклонился и блокировал дверь резиновой прокладкой, взятой из своей машины.

Он принялся стучать по стеклу и ругаться. Если он не хотел меня упустить, ему нужно было выскочить через служебный вход и обогнуть весь дом.

Служащий в бюро приема посетителей ухмылялся. Эту дверь я использовал уже не в первый раз. Я сел в машину и уехал.

Глава 4

Прихожая — ультрамодерн с креслами, хрупкими на вид, но прочными и комфортабельными. Стены — желто-оливкового цвета, обитые тканью мягких тонов. Солнечный дневной свет сюда не проникал. Ноги по самые щиколотки утопают в густом ворсистом ковре, заглушающем шум шагов. Из соседней комнаты доносятся звуки струнного квартета. Я наверняка бы заснул, если бы не пришла секретарша извлечь меня из кресла. Она угадала, что я не пациент. Я, должно быть, внушал ей страх своим давно не бритым лицом и помятым костюмом.

— Мисс Маннинг вас примет, — сообщила она. — Пожалуйста, пройдите Она слегка оттенила “пожалуйста”, а когда я проходил мимо нее, она чуть отодвинулась.

— Не бойся ничего, малышка, — сказал я, ухмыляясь. — Я не кусаюсь. Это всего лишь ширма.

Я толкнул дверь и вошел твердым шагом. Полного представления о ней фотография не давала. Она была просто изумительна, но слова, чтобы описать ее, еще нужно изобрести. Она сидела за письменным столом, положив руки на подлокотники кресла. Она напоминала картину, которую могли бы написать все великие мастера живописи, собравшись вместе и вложив в нее все свое умение. Волосы у нее были почти что белыми и падали локонами на плечи. Они были на вид такие мягкие и блестящие, что появлялось искушение зарыться в них лицом. Брови тонкими дугами, более темные, естественно, чем волосы, подчеркивали чистый лоб. Под бровями темнела пара карих глаз, осененных длинными и густыми ресницами. Широкая черная туника не могла спрятать ее роскошную грудь. Что же касается остального, то я мог лишь домысливать или вспоминать фотографию, поскольку письменный стол закрывал все, что было ниже пояса. Я подозревал, что мое лицо изменило выражение и вполне возможно, она подала бы на меня в суд, если бы могла прочесть мои мысли.