Я – Сания: история сироты

А еще я встретилась в поселке со своей вероятной бабушкой. Она, кстати, оказалась матерью только моей мамы, а три старшие сестры были родными лишь по отцу, поскольку родились от другой жены. Я не очень вникала, как так вышло – там все чересчур запутано. Но отметила про себя, что не такие уж строгие у казахов нравы, если можно иметь детей от разных жен. Только мне, похоже, не повезло, если именно моя мать испугалась позора. Мама Айгуль попросили меня представиться бабушке под другим именем, назваться Александрой. Саней. Может быть, по этой причине, а может, по какой-то другой, но я очень сильно волновалась перед этой встречей. Представилась, и мне стало стыдно смотреть бабушке в глаза – не люблю врать. А тут еще она решила заговорить со мой по-казахски, а я ни слова не знаю и окончательно смутилась. Сидела, красная от стыда, пила чай и слушала, о чем говорят другие. Потом мы посмотрели фотографии, которые были расставлены у нее в шкафах, и ушли. Только на улице я выдохнула с облегчением. Бабушке было уже за восемьдесят, и она могла не перенести удара, если бы узнала о настоящей цели моего приезда. Даже само имя Сания выдало бы меня с головой – бабушка сразу бы обо всем догадалась, она очень умная. Конечно, родственники не хотели под конец жизни преподнести ей такой «сюрприз». А я прекрасно понимала, что такое невыносимая боль, и никому не хотела ее причинять.

Внешнего сходства с бабушкой я не нашла. Впрочем, и с матерью тоже. Может, и правда не она меня родила? Хотя, с другой стороны, на меня похожи все ее дети и особенно младшая дочка – мы с ней одно лицо. Я до сих пор теряюсь в сомнениях.

Три дня я провела в доме мамы Айгуль. И все это время мы звонили матери, чтобы договориться о встрече. Первый раз позвонили еще из Челябинска. Потом, уже в поселке, сделали еще несколько попыток. Айгуль набирала номер со своего телефона, а в ответ раздавались только длинные гудки. Каждый раз у меня потели ладони и сердце бешено колотилось о ребра. Я очень хотела встречи. И в то же время ее боялась. С каждым гудком тревога во мне нарастала, я словно проваливалась в подростковый возраст и переживала почти то же самое, что и много лет назад, когда стояла рядом с Али-ей Имировной и в нечеловеческом напряжении ждала первого «Алло». Только на этот раз я точно знала, что мать не возьмет трубку. Этого невозможно объяснить: я просто была уверена в глубине души – «она не ответит».

Мне тогда было, да и сейчас есть, что ей сказать. Есть о чем расспросить. Я ждала нашей встречи всю жизнь и жду ее до сих пор. В моем ожидании – страх и волнение одновременно. Только с возрастом к этим чувствам добавилось еще и смирение. Я научилась принимать ситуацию такой, какая она есть. Но при этом знаю точно – всему свое время. Оно придет. Пока я не могу ничего изменить, но главная в моей жизни встреча обязательно состоится. Иначе просто не может быть.

Несмотря на то что цель осталась недостижимой, все равно из Челябинска я уезжала в хорошем расположении духа. Мне понравилась жизнь моей предполагаемой родни. Я всегда хотела именно такую семью: большую, дружную, и чтобы все заботились друг о друге. Друг друга берегли. Я увидела дом своей мечты и поняла, как строить его, когда придет время. Там будет так же много простора, воздуха и света. Единственное, что меня немного смутило, – это странное, вне всякой логики, уважение к старшим в семье. Айгуль старше меня всего на пять лет, но она упорно требовала, чтобы я называла ее на «вы». Мне это было непонятно. А еще меня потрясли некоторые внутренние суеверия, предрассудки этих людей. Я наблюдала за их проявлениями в повседневной жизни и размышляла о своей жизни.

Я думала, что стала жертвой самого страшного предубеждения, что ребенок может быть для своей матери позором. Общество, в котором сильны такие установки, своим осуждением слепо погружает в ад ни в чем не повинное существо.