Я сберегу твоё сердце (СИ)

Арий в это время поднимался по лестнице на третий этаж. Его слегка потряхивало то ли от количества выкуренных сигарет и выпитого дешёвого кофе, то ли от нервов.

Получилось…

Ну бл…

Некоторое время помаялся под дверью, ожидая, пока кто-нибудь выйдет. Сидел, стоял, ходил кругами и зигзагом, выключил телефон, непрестанно звонящий с поздравлением и кучей вопросов: сейчас просто не мог нормально говорить.

Наконец белая дверь с пиликаньем открылась и оттуда вышел высокий крепкий мужчина в белом халате поверх серого хиркостюма.

— Здравствуйте, — Арий подошёл ближе и протянул руку, — Арий Силин.

— Александр Юрьевич Друженко, — мужчина ответил на рукопожатие, — вы..?

— Муж Эвы Гросс.

Доктор приподнял бровь.

— Будущий, — тут же поправился Арий, усмехнувшись.

— Насколько я знаю, именно вы руководитель этого… — мужчина посмотрел за спину командира, где на полу по коридору лежали осколки от выбитых окон.

— Все будет оплачено и отремонтировано.

Деньги на счёт больницы переведут в ближайшее время, — нетерпеливо и пытаясь подавить раздражение, ответил Зем, — как Эва?

Доктор ещё раз внимательно всмотрелся в мужчину напротив.

— Операция прошла хорошо, но пока какие-то выводы делать рано. То, что не произошло мгновенного отторжение трансплантата ещё не гарантия успеха, — удивительно, но Арий понимал его. Он многое изучал сам и задалбывал вопросами Сокола, — состояние тяжёлое стабильное. Пока что побудет в реанимационном отделении.

— А…

— Нет, — покачал головой доктор, — к ней нельзя. Я понимаю, что вы можете настоять и надавить на нужные рычаги, но это не мой каприз, — мужчина скривил губы, — операция по трансплантации предполагает искусственное снижение иммунитета. Я думаю, вы понимаете, что это значит.

Зем понимал. Про это Сокол тоже рассказывал.

— Может что-то нужно?

Александр Юрьевич поднял руку и покрутил в воздухе, охватывая бардак перед собой.

— Её палата должна быть где-то здесь к моменту перевода.

Арий кивнул.

33

Неделю Эва пробыла в реанимации.

В это время больницу восстанавливали. Ну, как восстанавливали… Бригада нанятых рабочих откровенно филонила, часто устраивала перекуры и постоянно чаёвничала. Так прошёл день. Два. От угроз и серьёзных разговоров прораб меланхолично отмахивался.

— Вот план, — тыкнул растрескавшимся пальцем в белую бумажку, которую чуть не прожгла зажатая сигарета, — нечего тут.

Поэтому на третий день прибывший Айк и остальная часть R7 пришли со своими инструментами. Через несколько часов к ним присоединились остальные ребята. За две минуты они распределили между собой работу и кто-то завис на стене здания, подвешенный страховочными ремнями, кто-то торчал в проёме окон, выбивая рамы, а кто-то собирал мусор и разбросанные гильзы, которые уже повадились подбирать местные мальчишки.

И всё это со смехом, с такими пошлыми и грубыми шутками, что даже уже повидавшие жизнь и смерть в больничных стенах прожжённые медсестры отчаянно краснели, когда проходили мимо.

Для самих ребят такая работа стала отдушиной. Осознание того, что ты можешь быть полезен не только где-то там, на невидимом фронте, о котором не имеешь права рассказывать даже близким, а вот здесь, в реальной мирной жизни, разливалось по душе, как бальзам.

И причина была в Эве: она отдала своё сердце, чтобы раскрывались сердца других.

Прораб, видя такую истовую любовь к труду, представил свои утекающие денюжки, наорал на подчинённых, с которыми сам недавно курил, и отправил их работать.

Так план, рассчитанный на неполный месяц, был выполнен за неделю. Ребята из разных команд сдружились, медсёстры, подкармливающие вечно голодных мужиков, стали родными, и даже рабочие стали смотреть на них с уважением.

Мир был в самом расцвете. Звенел, зеленел, жарил, дышал полной грудью, дарил надежду на светлое будущее и стирал ужасы прошлого.

Именно в такой день Эву перевели в обычное отделение на третьем этаже.

Когда открылась дверь ОРИТ и каталка поехала на выход, Эва выкинула руку, притормаживая о косяк. И большими глазами на побледневшем лице смотрела на происходящее в коридоре.

Слов не было.

Ребята расстарались.

На обычную гражданскую одежду сверху они нацепили одноразовые халаты, маски и шапочки. Каждый перед этим прошёл проверку на носительство всякой заразы и те, кто получил сомнительный результат, был с шуточками и приколами выпнут за пределы отделения. Так что сейчас перед девушкой в две шеренги по стеночкам выстроились самые «чистые».

— Вы что делаете? — еле слышно прошептала Эва.

— Здравия желаем, Эва Гросс! — пробасил Яркий и его призыв тут же подхватило около двадцати здоровых глоток.

— Ура! Ура-а!! УРА-А-А!!! — стены вздрогнули, стекла задрожали, медсестры глупо захихикали и толкнули каталку дальше.

— Придурки, — Эва закрылась одеялом по самые глаза и отчаянно краснела.

Каждый что-нибудь желал.

— Давай, выздоравливай!

— Держись, Эвка!

— Не хандри там…