Я сбил целый авиаполк

Руль в противоположную сторону, ручку управления вперед, педали на ноль – стандартная формула выхода из штопора. Но все мои попытки ни к чему не приводили. Слабая затяжка привязных ремней привела к тому, что меня мотало из стороны в сторону, и я решил, что у меня остался только один выход – прыгать! Я сдвинул фонарь кабины и попытался встать на сиденье, но сильный порыв ветра вдавил меня обратно в кабину. Мимо пролетели листы карт, револьвер взвился вверх и так треснул меня по голове, что зазвенело, я чуть не потерял сознание. Грязь и пыль с пола кабины затянули все вокруг. Я не мог выпрыгнуть из этого взбесившегося истребителя! Я снова сел на сиденье, твердо поставил ноги на педали и снова попытался восстановить управление. Это была последняя отчаянная попытка. Альтиметр продолжал сыпаться вниз, он уже проскочил отметку 300 метров. За всю свою жизнь я еще ни разу не был так испуган. Я охотно поменял бы свое нынешнее положение на небо, полное русских истребителей. Но когда, казалось, все уже потеряно, на помощь пришел ангел-хранитель, который восстановил управление. Альтиметр показывал 50 метров, и я все еще не видел земли.

Я с облегчением вздохнул. Рывком я закрыл фонарь и дал мотору полный газ, поднял нос «Брюстера» и пошел вверх, пробивая тучи. Наконец, на высоте 1500 метров я выскочил на солнце. Я чувствовал, что буквально второй раз родился. По радио я вызвал Веку Римминена, назначив ему встречу над Юустила, после чего благополучно приземлился в Иммола. Но мою одежду можно было выкручивать – она промокла насквозь.

На следующий день, еще не отойдя полностью от вчерашнего приключения, я повел звено на разведку к аэродрому Яппила. Мы покружили над Карелией, пролетели над руинами Какисалми, где стояли лишь обгорелые печные трубы, похожие на обвиняющие пальцы. Оттуда мы взяли курс на юго-запад к Сейвятё, в направлении аэродрома, который мне было приказано проверить. Я разделил звено на две группы по 4 истребителя, одна обеспечивала прикрытие сверху, вторая осматривала аэродром.

Мы пролетели над аэродромом на высоте 750 метров, я заметил МиГ-3 и 2 «Чайки», стоящие на краю летного поля вместе с бензоцистернами. Несколько легких зениток открыли огонь, и я дал приказ обстрелять аэродром. Я круто повернул и бросил истребитель в пике, Кайус Метсола летел у одного моего крыла, Века Римминен – у другого. Я поймал МиГ-3 на прицел и увидел, что его пропеллер завертелся, поднимая облака пыли. Едва он начал двигаться, как я всадил в него очередь, шасси русского истребителя подломилось, самолет зацепил землю крылом, и пилот поспешно выпрыгнул из кабины. Я пролетел над аэродромом и следующую очередь выпустил в грузовик, из которого вылетели двое солдат. Затем я взял чуть вверх, чтобы перескочить деревья, и заметил грузовики, палатки и штабеля бочек с горючим, укрытые ветвями. Пока я набирал высоту с разворотом, то увидел, как Кайус и Века обстреляли «Чайки», и одна из них вспыхнула. Мы соединились с группой прикрытия и полетели в Иммола. Когда мы пролетали над старой крепостью Выборга, величественной как всегда, то увидели финский флаг, гордо реющий на флагштоке. Пролетая над Суур Мерийоки, я увидел здание нашего бывшего офицерского клуба, которое было совершенно разрушено. Крыша обвалилась, остались лишь полуразвалившиеся стены. Солнце уже опускалось за западный горизонт, когда мы приземлились на базе.

Я получил разрешение отправиться на автомобиле в Виипури, и ко мне присоединился Курре Гинман. В последний момент в машину втиснулся Ваффе Вахвелайнен, который хотел отыскать свой старый дом. После того как мы пересекли границу, на которую отошли после Зимней войны, картина стала совсем неприглядной: повсюду царили разрушения и запустение. Уцелели лишь отдельные дома, поля заросли сорняками, сено никто не косил, на обочинах дороги валялась брошенные машины и дохлые лошади. Но чем дальше от границы мы отъезжали, тем меньше было разрушений. Судя по всему, русские отступали так поспешно, что просто не успели применить тактику выжженной земли, поэтому некоторые хутора уцелели. Местами были видны попытки убрать зерно, то есть не все жители бросили свои дома.

Ближе к Выборгу снова стали видны последствия боев. Все мосты были взорваны, и нам приходилось осторожно двигаться по временным мосткам из тонких досок, которые могли рухнуть в любой момент. Знакомый мост Папула рухнул прямо на железнодорожные пути, и мы были вынуждены сделать большой крюк, чтобы попасть в старый город. Хотя я жил в Выборге, но сейчас с трудом узнавал город. Великолепный вокзал, спроектированный Элиелом Саариненом и считавшийся самым красивым во всей Северной Европе, превратился в груду мусора. Стеклянные витрины магазинов были разбиты, на улице Суонио из окон шестиэтажной конфетной фабрики прямо на мостовую тек сироп, покрывая брусчатку липкой грязью. В подвале мы наши сотни бочек джема и ящики сухофруктов, после чего горько пожалели, что у нас легковушка, а не большой грузовик.