Я сбилась с пути

Он замирает. Фрейя попросила его пофлиртовать. Но он не умеет. Он делал это лишь однажды. Вроде как. Он вспоминает девушек, подружек, только это было так давно – до того, как он стал диким. Но он будет флиртовать, потому что об этом попросила Фрейя, попроси она встать на руки и покрякать, он бы и это сделал.

– Они ушли, – отвечает он ассистентке и для пущего эффекта хлопает ресницами. – Но я еще здесь.

Она улыбается. Облизывает губы.

– Это точно.

Возможно, он и умеет флиртовать.

* * *

Фрейя удалит себя из компьютера Хейдена. Это символический шаг. Она это понимает. Но он необходим. Хейден поймет. Она не может проиграть гонку, в которой отказывается участвовать. Он не сможет ее уволить, если она уйдет сама.

Она направляется к компьютеру. Щелкает мышкой, и монитор оживает. Пароля нет, потому что однажды Хейден его забыл, и целых двадцать минут ушло на поиски ассистентки, а потратить впустую двадцать минут для Хейдена сродни греху.

На экране отражается его расписание. Несколько недель этого месяца обозначены ее именем, большинство других встреч вычеркнуто – мама была права: он полностью посвящает себя артистам, пока те покладисты, – но последние две недели были подкорректированы, оставленные ею пустые места заполнены. Имя Лулии вписано в две недели, следующие после его возвращения с острова. Фрейя уверена, Лулия займет все ее шесть недель. Она не оставит пустых мест.

Сначала Фрейя удаляет себя из календаря. Удаляет сеансы звукозаписи. Удаляет сегодняшнюю встречу с доктором. Удаляет все.

– Что ты делаешь? – спрашивает Харун.

– Ничего. Дай знать, если нагрянет ассистентка, и веди себя тихо! – шепчет она.

Фрейя закрывает календарь. На заставке – фотография Лулии. Он как будто знал о приходе Фрейи и оформил офис, чтобы поморочить ей голову. На рабочем столе несколько папок, каждая названа в честь артиста, с которым он работает: Лулия, Меланж, Руфус Кью и Фрейя.

Она открывает свою папку. Внутри хранится абсолютно все. Все, что она дала Хейдену. И все, что он забрал.

* * *

– Ты выглядишь знакомо. Работаешь моделью? – спрашивает ассистентка Натаниэля. – Актером?

– Эм, нет.

– А мог бы.

– Эм, спасибо? – Но нужно флиртовать, и он улыбается, пародируя игривую ухмылку актера или модели.

– Если хочешь, я могу тебя сфотографировать. Я занимаюсь фотографией. Это, – она указывает на стол, – временно.

– Практически все временно, – отвечает Натаниэль.

И она смеется. Натаниэль присоединяется к ней, хотя это была вовсе не шутка.

– Мне нравятся твои глаза, – говорит она. – Как они такими стали?

Натаниэль никому не рассказывал эту историю, но на мгновение представляет, каково было бы объяснить произошедшее – не только как он потерял глаз, но и почему. Каково было жить вместе с папой в доме на краю леса. Об их братстве двоих. Он смотрит на офис, в котором трудятся Харун и Фрейя. Представляет, как рассказывает им.

А затем переводит взгляд на ассистентку.

– Это гетерохромия, – врет он. – Генетическая аномалия.

* * *

– Что ты делаешь? – спрашивает Харун, заглядывая через плечо Фрейя на монитор.

– Стираю себя, пока не стер он.

– Что?

– Удаляю все свои файлы. Кроме одного.

– Которого?

Он смотрит на экран, на котором Фрейя прокручивает сотни файлов: PDF, JPEG, видео.

– Оригинала.

– Что значит оригинал?

– Оригинальные записи – до того, как песня сведена.

– Зачем они тебе.

– Не они. Мне нужна всего одна.

– Зачем?

– Потому что она принадлежит мне.

Фрейя продолжает прокручивать файлы, пока не находит ее. Маленькое белое платье. ptx.

Бинго!

– Знаешь, как лучше передать файл и полностью стереть его? – спрашивает она Харуна.

– Да, но разве это не воровство?

– Технически это скорее взлом.

– Если она твоя, почему ты не можешь просто попросить ее вернуть?

– Все не так просто. Оригиналы принадлежат Хейдену. Ему принадлежат авторские права. Ему принадлежит все.

Они согласились с такими условиями сделки. Она помнит, как сидела в большом конференц-зале: Фрейя, ее мама, Хейден и команда юристов. Юристов лейбла. Юристов Хейдена. «Нам разве не нужен юрист?» – спросила Фрейя маму. «Мы – ваши юристы», – ответил один из работников Хейдена. «Мы, творческие личности, должны держаться вместе», – добавил Хейден.

Фрейя смотрит на граффити на стене. «Искусство – это личное. А бизнес – нет». И не скажешь, что он их не предупреждал.

Остальные песни пусть останутся, пусть использует их, как хочет, утилизирует, подгонит под следующую яркую девушку. Но не эту песню. Она принадлежит ей.

Фрейя открывает почту и пытается прикрепить файл. Харун молча наблюдает за ней.

* * *

Харун – трус. Сколько еще раз он должен это сказать? Он трус, который разбивает сердца. Трус, который позволяет своей семье участвовать в огромном обмане. Трус, который обычно не вламывается в офисы влиятельных людей, таких как Хейден Бут.

Он хочет помочь Фрейе всеми силами, но даже это делается из трусости. Чтобы вернуть Джеймса. Вот почему он на это подписался.