Я сбилась с пути

Его руки дрожат, когда он нажимает на звонок. Ему нужно многое сказать Джеймсу.

Что признался своей семье и что это было так же плохо, как он думал, но теперь он понимает – может, совсем немного, – что Джеймс имел в виду, когда сказал, что его признание папе стоило негативных последствий. Харун никогда не забудет тот ужас, который за него привнес Натаниэль. Но давящий на плечи стыд, невидимый и тяжелый безбилетный пассажир, путешествующий с ним с девяти лет, начал если не высаживаться, то хотя бы паковать свои вещи.

А это, как сказал бы Джеймс, не мелочи.

И он хочет рассказать ему про Фрейю. Про этот изумительный день. Возможно, он ему не поверит, но Харун включит песню, сохраненную на флешку, и этот голос не оставит сомнений.

Но больше всего ему хочется сказать Джеймсу, что он сожалеет. И что он его любит.

Его впускают в вестибюль, и он поднимается до квартиры 3C. Стучит.

Дверь открывает женщина средних лет в форме медсестры и с висящим на шее бейджиком пресвитерианской больницы.

– Чем помочь? – произносит она.

– Джеймс здесь? – спрашивает он.

Женщина – очевидно, тетя Джеймса Колетта, – смотрит прямо на Харуна. У нее глаза как у Джеймса – такие же каре-золотистые и теплые, но потом она, кажется, понимает, кто он такой, и подозрение обволакивает их, словно облаком, и стирает все тепло.

– Ты? – говорит Колетта. – Ты – это он?

Харун кивает.

Колетта идет к дивану, на котором спит Джеймс.

– Джей, – зовет она. – К тебе пришли.

Есть доля секунды, пока Джеймс просыпается – на его красивом лице отпечаталась подушка, под глазами мешки, – пока он еще парит между сном и явью. Харуну знакомо это состояние, ведь они засыпали вместе в парке, или в тихом углу «Старбакса», или даже в метро, когда Джеймс клевал носом. Ему всегда требовалась минутка, чтобы пробудиться ото сна, вспомнить, где находится. И в это промежуточное мгновение Харун видит, что Джеймс все еще его любит.

Он моргает, и все исчезает, Джеймс бодр и холоден.

– Что ты здесь делаешь?

– Я… я пришел к тебе.

– Я вас оставлю, – сообщает Колетта, сжимая плечо Джеймса.

– Я же сказал, что больше не хочу тебя видеть.

– Я не еду в Пакистан. Не женюсь на какой-то девушке. Я сегодня открылся семье. – Слова срываются с губ в запыхавшемся признании.

На лице Джеймса мелькает интерес, и он немного расслабляется. Кивает. Это всего лишь начало.

– Как прошло?

– Как и ожидалось.

Джеймс снова кивает, как будто все знает. И это так.

– И я люблю тебя, мне так жаль. – Харун начинает плакать. Делает осторожный шаг к Джеймсу и опускается на колени. – Мне очень, очень жаль.

Сначала Джеймс стоит прямо как доска, и Харуну кажется, что все кончено, но потом он чувствует, как Джеймс нерешительно касается его головы и говорит ему мягким голосом: «Все в порядке», и появляется надежда, что все, возможно, образуется.

Джеймс нежно поднимает Харуна на ноги и произносит слова, которые ему нужно было сегодня услышать:

– Я тоже тебя люблю.

Но сейчас они звучат по-другому, мрачно, и Харун понимает, что есть «но».

– Но я не могу быть с тобой.

– Почему? Я не женюсь на девушке. И я открылся семье. Чтобы быть с тобой.

– Нет. Ты открылся семье, чтобы быть самим собой. Жить в мире с собой.

– Я не хочу жить в мире с собой, – плачет Харун. – Я хочу жить с тобой. Быть с тобой. Полететь на Фиджи, в Бразилию, куда угодно.

– Тебе придется полететь туда без меня.

– Но ты только что сказал, что любишь меня.

– Люблю. Но ты почти ушел от меня. Назад дороги нет.

– Есть, – настаивает Харун, – я завоюю твое доверие.

Джеймс вздыхает.

– Я бы стерпел, если бы ты изменил мне с каким-нибудь сладеньким. Или даже с девушкой. Но ты планировал улететь. Не говоря ни слова. Я все думаю, если бы я ничего не сказал в парке, открылся бы мне Харун? Или бросил бы меня, как и моя мама?

И при упоминании его мамы Харун понимает, что дело не в поступке, а в обмане. В случившемся с Джеймсом. С его семьей. Может, Джеймс любит его и однажды простит, но никогда не примет обратно.

– Значит, все это было напрасно? – плачет Харун.

– Не напрасно, – тихо отвечает Джеймс. – Просто не для нас.

Джеймс отворачивается от него. Но нет! Харун не может его отпустить. Не сейчас.

– Подожди! – дергает он Джеймса.

Выражение его лица – открытая книга, на нем отражается столько муки, что Харуну хочется сдаться. Если сильнее давить на Джеймса, он причинит ему еще больше боли, больше вреда. Так поступил бы трус.

А Харун очень хочет быть храбрым.

Он отцепляет флешку от ключницы и кладет в руки Джеймса. «Она споет на нашей свадьбе», – однажды пообещал Джеймс.

– Это тебе, – шепчет Харун.

Джеймс с мгновение смотрит на флешку, но не спрашивает, что там. Просто сжимает ладонь, еще раз кивает и отходит в коридор. Харун слышит, как закрывается дверь. Тихий щелчок ставит точку.

В комнату возвращается Колетта, она с болезненным сочувствием смотрит на Харуна.

– У тебя все будет хорошо, – заверяет она.

– Откуда вы знаете? – спрашивает Харун.

– Когда сломанная кость заживает, она становится сильнее, – отвечает она. – То же касается и разбитых сердец.