Я сделаю это для тебя

Следовать пришлось, не поверите, в подземелье. Довольно глубоко. К счастью, он зажёг много магических огней, и было светло, и ничего страшного не было — никаких там черепов и костей. Просто белая мраморная винтовая лестница, и она привела нас в просторный подземный зал.

Ближе всех к лестнице оказались самые древние могилы. Луи де Роган, принц Лимейский. Елизавета Арагонская. Снова Луи де Роган — этому было лет семнадцать, что ли. Анна Изабелла Лирсийская — вторая жена, судя по датам. Франциск де Роган, принц Лимейский. Агнесс де Мар, принцесса Лимейская. Дети, умершие во младенчестве. И вдруг — две беломраморные статуи, прекрасный собой мужчина и дама ему под стать, под руку. Подпись общая: «Анри де Роган, принц Лимейский, король Франкии». «Антуанетта де Безье, принцесса Лимейская, королева Франкии». О как. И даты — чуть меньше, чем двести лет назад.

Дальше до наших времён ещё случилось несколько Луи, Анри и Франсуа, эти имена упоминались чаще прочих. Кажется, была одна Катрин и ещё одна Антуанетта — сёстры? Дочери?

И вот мы дошли. Луи Франкийский. Мария-Кристина Франкийская. И следующее поколение — Франсуа де Роган, он умер от яда Женевьев. Луи де Роган — это юный принц, судя по датам. Анна-Луиза Франкийская — это супруга казнённого короля. Луи де Роган, король Франкии — это… они получили тело?

— Вам удалось похоронить тело казнённого короля? — не удержалась я от вопроса.

— Это как-то решили герцог Саваж и герцог Вьевилль. Им удалось выторговать у бунтовщиков и тело, и несколько после — голову, — вздохнул Фелисьен. — Но они не сказали, чего им это стоило.

Мне подумалось, что стоило или немало, или это было что-то, очень неприятное.

А потом мы прошли к нужному саркофагу, статуи на нём не было, наверное — не успели. И Фелисьен, не прикасаясь, приподнял тяжёлую мраморную крышку. Там, внутри, была какая-то чернота, я не разглядела, что там, но бросила платок туда. И крышка опустилась на место.

Покойся с миром, король Луи. И пусть там, куда все мы попадём, ты встретишься с Женевьев. И поговоришь, и покаешься, и может быть, она простит тебя.

— Идёмте, ваше высочество, — поклонился мне Фелисьен.

18. Кто виноват? Они! ©

Анри не ожидал, что всё окажется настолько плохо.

Он не верил, что бунт может разрастись до подобных размеров и охватить всё королевство. Он не верил, что подданные так легко откажутся от управления Роганов. Он не верил, что всё было вовсе не таким незыблемым, как всегда казалось, что рассыпалось, как карточный домик под порывом ветра.

Возможно, Эжени права, и это не бунт, а та самая революция. Такое слово звучало, и всем этим преступникам больше нравилось называть себя революционерами, нежели бунтовщиками. Конечно, весь вопрос в том, кто будет писать исторические хроники о нынешних временах, и напишут они так и теми словами, какие больше подойдут их собственным убеждениям. Что там говорит Эжени? Историю пишут победители? Здесь до победы далеко. Всем далеко.

Столица в руках восставших, но если верить прессе, которую доставляют в Лимей — там нет единой власти, там разброд и шатание, и даже если сегодня ты любимец толпы, то завтра тебя могут отвести на гильотину на потеху той самой толпе. Должно быть идеально для штурма, но — все они мгновенно готовы примириться меж собой, как только на горизонте замаячит настоящий Роган. Потому что имя Роганов за эти полтора года сделалось синонимом всех неудач, случившихся за последние сто лет.

Анри знал эту особенность толпы — если есть возможность, то на задевшую всех бурю спишут даже свои мелкие неудачи. Вот так происходило и сейчас — Роганы объявлялись виноватыми в неурожае, в плохом управлении, в том, что посылали на места дурных чиновников, даже в том, что плохо воевали. Уж это последнее Анри мог с лёгкостью оспорить, но — не имел на то никакого желания. Вообще не имел желания разговаривать с новой властью.

Эжени спросила — может быть, попробовать договориться? Но он не понимал, о чём тут можно договариваться. После казни племянника? После того, как к его сыну даже не допустили целителя, и он умер от обычной болезни?

Впрочем, император Видонии Йозеф-Максимилиан осознавал, что у него сейчас — Мари-Луиза, последняя внучатая племянница Анри. Девочке сравнялось четыре года, и пусть она живёт дальше у деда, чем в Лимее или… в Поворотнице.

Эжени рассказала о том, что предложила Шарлотте уехать. Анри подумал и согласился — это облегчило бы лично его жизнь, ненамного, но облегчило. И сказал супруге — забирай Шарлотту, забирай своих дам и отправляйтесь. Но Эжени тоже та ещё упрямица — наотрез отказалась. Здесь безопасно, и я останусь с тобой. Шарлотта же не пожелала никуда отправляться одна. Анри успокаивал себя тем, что портал можно открыть в любое мгновение, и что в самом худшем случае они успеют.