Я сделаю это сама

Хотя, конечно, нужно сказать честно – Женя, у тебя есть, куда деваться. Просто ты сама уже сколько времени тут пролёживаешь бока и палец о палец не ударила для того, чтобы сделать свою жизнь лучше. И жизнь тех, кто рядом с тобой.

Так может быть, уже пора? Вдруг ты ещё не опоздала и не всё на свете проворонила?

Утро вечера мудренее. Там решим.

Часть вторая. Матушка-барыня

Часть вторая. Матушка-барыня

1. Главное – начать

1. Главное – начать

На следующий после стычки на кухне день я снова проснулась не рано, уже совсем засветло. Вообще, я всю жизнь «сова» - мне проще засидеться до поздней ночи, чем подняться с рассветом. Вот и сейчас я поднялась, попробовала ноги – после странного ночного эпизода с победой над сынками Пелагеи они были слабы, как у больной, но сейчас вроде держат, и хорошо.

Что это было? Не с ними, а со мной? С ними-то всё понятно, свинья – она и есть свинья, как бы тебя не звали. Это они что, в покойного папеньку такие вот? Бедняга Пелагея, только посочувствовать. А вот что это такое вдруг из меня полезло, следовало понять.

Я представила, что бью, прямо по стене. Замахнулась… ничего не произошло. Принялась махать руками – никакого толка. Вспомнила вчерашнюю мерзкую ситуацию, зажмурилась, вообразила рожу Гаврилы… ладонь потеплела.

Открыла глаза – снова моя обычная рука, ничего особенного. Ладно, разберусь. Может быть. Вообще знахарка Евдокия говорила, что я вроде должна что-то там видеть. Её спросить? Ладно, увижу – спрошу. В деревне она бывала частенько, так что – свидимся ещё. А пока – одеться и пойти наружу.

В этом доме невозможно скрыть ничего, и значит, наши полуночные разборки слышали примерно все – мужики орали и ругались на полную катушку. Поэтому… нужно действовать. Пока ещё не зима.

В доме стояла тишина, голоса доносились со двора. На кухне не возился никто – завтрак уже был, обед ещё впереди. Во дворе разговаривали Пелагея и Марьюшка, обе мгновенно замолчали и повернулись ко мне.

- Госпожа, вы в порядке? – засуетилась Марья.

- Поднялась, болезная, - вздохнула хозяйка.

- В порядке. Идите сюда обе, что ли. Будем разговаривать.

Переглянулись, но пошли. На кухне Пелагея велела Марье сесть и не мельтешить, а сама взялась греть кашу.

- Мы тут немного поцапались с твоими парнями, - я всегда считала, что нечего ходить вокруг да около, нужно сразу идти вперёд.

- Невелика заслуга, с ними кто только не поцапался. Пользы бы от них не было – так и вовсе давно бы уже прогнали, на меня не посмотрели, - пожала Пелагея плечами.

- Всё равно, я понимаю, что жить в таком постоянно – не дело. И вообще, сидеть за чужой печкой – не дело. Лучше за какой-никакой, но своей.

- Так-то оно так, - согласилась Пелагея, - но ты ж видела то, своё. Холодное и неустроенное.

- Будем устраивать. Нужно было начать пораньше, конечно, пока ещё лето было, но тут уж как вышло. Всё равно сделать можно только то, что по силам, а мне ничего не было по силам.

- А сейчас, что ли, по силам, хочешь сказать? – мне показалось, или она усмехается?

- Не попробую – не узнаю, - вздохнула я. – надо пробовать. В конце концов, пока ты меня не прогнала, и если мне не удастся победить тамошний хаос и разруху, я всегда успею вернуться.

- Если Гаврила никого не приведёт за ту печь, - Пелагея глядела с интересом.

- Приведёт – значит, так тому и быть.

Вообще он, наверное, владелец дома, его и порядки.

- Сейчас пойдёшь? – Пелагея наливала в чашку чай.

- Сейчас.

Чай – это чудесно, просто чудесно. Ещё бы кофе, но это, наверное, из разряда несбыточного.

- Возьми тех троих, кого Гаврила привёз. У меня тут и без них дело налажено, а тебе понадобятся. Завалы разобрать, воды натаскать.

Это точно, там весь первый этаж мебелью завален.

- Спасибо тебе, - искренне сказала я. – С помощью-то сподручнее, всякий знает.

- Ещё бы. В одиночку там делать нечего, в том доме. Дом немалый, сил требует тоже немало. И если что будет нужно – тряпки там, чтоб помыть, или вёдра, или утварь какая – так ты не молчи, говори, поняла?

- Поняла, - что я, на голову больная, что ли – от помощи отказываться?

- Так вы вправду решились, что ли, госпожа? – спросила меня Марья, когда после завтрака я пошла одеться для улицы.

- Слышала, наверное, что тут ночью было, - хмыкнула я. – Если и так неспокойно, то лучше не увеличивать количество того беспокойства.

- Но ведь вы их одолели, - Марья смотрела внимательно.

- Очень странно всё это было. Скажи, я раньше умела давать пощёчины с огнём на ладони или движением руки отбрасывать от себя?

Марья вытаращилась, будто впервые увидела.

- Что?

- Так ты думаешь, я их разогнала одними своими красивыми глазами и знаменитым именем? Ну так глаза у меня давно уже так себе, а имя здесь и не слыхивали. А бить по-настоящему я не умею. И учиться не хочу.

Она подошла, оглядела меня, дотронулась до плеча.

- Вроде ничего не изменилось. Неужели правда к вам вернулась ваша сила? Но вы столько раз пытались, и не вышло.

- Я пыталась, да? – вот ведь как.

Видимо, это Женевьева пыталась, и ничего у неё не вышло.