Я сделаю это сама

Впрочем, если сочтут мягкотелой – то ещё придётся научиться. Тьфу.

- И теперь я хочу послушать, кто такой Валерьян, - я по очереди глянула на обоих. – И почему он Синюха.

- Так не просыхает ведь. Да тут живёт, за два дома, - сказал Дормидонт, ощутимо повеселевший.

- Мы его тебе, матушка, враз приведём, сама посмотришь, - подхватил кудрявый Севостьян.

- Дрянной человек, вот-те крест!

- С Валерьяном поговорим, деваться некуда, - согласилась я. – Но сейчас – живо наводите мне тут порядок! И у меня есть для вас дело, вот прямо чем скорее, тем лучше.

- И ко мне сегодня чтобы зашли, - сурово сказал отец Вольдемар. – И ты бы зашла, - на меня он глянул ничуть не менее сурово.

- Зайду, - не стала я спорить.

- Матушка, мы того, всё сейчас спроворим, дай только срок, не гневайся, - пробормотал Севостьян.

- Вперёд. А у нас ещё дел по самое горлышко.

И я повернулась и пошла – потому что дел и вправду ещё было много, а времени уже – и того больше.

11. Шаг вперёд – два шага назад

11. Шаг вперёд – два шага назад

В тот день после ухода отца Вольдемара мы с Марьей, Ульяной и мальчишками успели домыть окна в большом зале и вытащить на улицу проветрить всё, что осталось в трёх маленьких комнатах. В том числе – целый сундук, целый в том смысле, что полный какого-никакого добра.

Ну как – добра, в том сундуке лежали вещи, оставшиеся от прежнего хозяина, о котором я не знала почти ничего. Вроде бы граф Ренар, прозываемый местными старым Лисом, был вельможей и магом, сюда попал за какие-то разногласия с королём – тем самым, с которым мутила Женевьева, здесь жил несколько лет, здесь же и умер. Умер вроде бы естественным путём – простудился зимой, была у них тут прямо эпидемия простуды, и даже сила его магическая не помогла, а Дуни, надо полагать, на всех заболевших просто не хватило. А это ведь просто – переохладился, сразу болезнь не захватили, осложнение, воспаление лёгких, и привет. Антибиотиков нет, справляйтесь, как хотите. Или не справляйтесь. Вот старый Лис и не справился.

В сундуке нашли пару сапог – не слишком больших, кстати, нужно попробовать примерить. И похоже, были ещё и другие, раз самогонщики Дормидонт с Севостьяном всё время поминали какие-то сапоги. Наверное, переживали, что сами не догадались прибрать к рукам?

Найденную посуду унесли на кухню, новые, но отсыревшие льняные простыни отложили в стирку.

- Скажи, Ульяна, перины можно кому-нибудь заказать? Простыни мы как-нибудь подрубим, будет хорошо, а вот перину бы.

- Найдём, перо и пух у меня есть, и сдаётся мне, не только у меня. Тебе как – попышнее, пожиже?

- Попышнее, попышнее, - рассмеялась я. – И подушки, что ли.

- Сделаем, - закивала та.

Ещё нашли два неплохих суконных плаща, серого и тёмно-зелёного цвета, и их бы тоже просушить. Разложили пока по тем столам, что ещё не занесли в дом, а там видно будет.

Мужики-самогонщики составили в своей комнатке склянки и бутыли ровными рядами, вымыли пол – сказали, они и так это иногда делают, потому что чисто ж должно быть, процесс тут у них. Потом они сходили до неведомого мне пока Синюхи, но дома его не застали. По словам супруги – с утра подался куда-то в лес.

- Он того, блаженный немного. Может, с того и пьёт, - пожал плечами Севостьян.

- Что дальше, матушка-барыня? – глянул Дормидонт.

- Дальше дрова. Зима, понимаете ли, близко, а у меня дровяной сарай пустой. Что вам нужно дать для того, чтобы запасти, распилить и наколоть?

Переглянулись, почесали затылки – синхронно, я чуть не рассмеялась в голос, но вовремя подавила смешок.

- Это, лошадь бы с телегой.

- Ульяна, у кого есть лошадь с телегой?

- У отца Вольдемара, - тут же откликнулась та. – У нас была, раньше, теперь кому за ней смотреть?

- Значит, идёте сейчас к отцу Вольдемару на профилактическую беседу и за лошадью.

- Что ли на ночь глядя в лес? Матушка-барыня, пощади.

- Почему на ночь? Завтра с утра.

- Так непогода завтра.

- Тогда послезавтра, - пожала я плечами.

Вроде в сараюшке ещё были какие-то не сгоревшие в нашей прожорливой печи остатки деревяшек, если прямо срочно понадобится – их и сожжем.

Мужики не стали дальше спорить, поклонились оба, шапки надели да пошли.

- А сама-то когда к отцу нашему духовному пойдёшь? – усмехнулась Ульяна.

- Да уж завтра, наверное, - вздохнула я.

Сегодня уже не было никаких сил никуда идти и ни с кем разговаривать. Поесть бы да и спать.

Но мы ещё занесли в зал всё, что сушили на улице – разложили, расправили, пусть хоть так. А вообще можно сделать сушку на втором этаже – помыть там, натянуть верёвки какие-нибудь, да и пусть. Пока не зима – будет сохнуть, а потом – мёрзнуть. В детстве и зимой вывешивали постиранное бельё на улицу, заносили потом всё задубевшее, и оно досыхало уже дома. Разберёмся, короче.