Я - Шарлотта Симмонс

Новые взрывы хохота, восклицания и даже завистливые присвистывания сопровождали рассказ Шарлотты о том, как все получилось у входа. Давненько она не чувствовала себя не просто человеком, находящимся в центре внимания, но и тем, кого слушают заинтересованно и внимают каждому его произнесенному слову. Еще бы! Не каждая девчонка сможет так ловко и изящно выкрутиться в тот момент, когда ее ловит на «подставе» опытный охранник! Круто! (Переживания по поводу вранья и обмана уже были забыты.) Она доказала подругам, что может не хуже, а даже лучше других разруливать сложные ситуации! (Больше никаких сожалений по поводу нарушения закона) Она рискнула, сделала ставку и… выиграла чисто из спортивного интереса! (Стыд оттого, что она поступает в духе Реджины Кокс, куда-то испарился.) Теперь она больше не какая-то тихоня и трусиха, она смелая девчонка, которая ввязалась в драку, получила было нокдаун — но выжила и победила! (При том, что эта победа ей особенно и не нужна.) Шарлотта смеялась и болтала в свое удовольствие — наверное, так легко и весело ей еще не было с того дня, когда она приехала в Дьюпонт.

Мими, не напрягая понапрасну голосовые связки, жестом показала, что хочет заглянуть в бар и взять чего-нибудь выпить. Поберечь голос в таком грохоте было вполне разумно: чтобы донести свою мысль до собеседника сквозь весь этот шум, вопли, завывания и уханье музыки, надо было кричать ему прямо в ухо. Подруги оторвались от стены и стали пробираться сквозь плотно спрессованную толпу студентов. Шарлотта по привычке плелась последней. Она вовсе не собиралась заказывать что-нибудь в баре, тем более что любой напиток стоил наверняка не меньше доллара Еще чего не хватало! Однако отбиваться от подруг, от своего маленького, но привычного стада, ей тоже не хотелось…

Впрочем, тех, кто не слишком хотел пробиться к бару, туда не особо и пускали. В какой-то момент Шарлотта все-таки отстала от подруг, не сумев прорваться через компанию парней и девчонок, явно не намеревавшихся надолго удаляться от заветной стойки. Девчонки, естественно, радостно визжали и хихикали, демонстрируя естественную реакцию на присутствие парней, которая, казалось, только одна и была заложена в их мозговую программу.

Не прошло и пары минут, как кто-то взял Шарлотту за руку. Оказалось, это Беттина, которая в правой руке уже держит бутылку пива. Кивком головы она показала на Мими. Естественно, та тоже не ушла от бара с пустыми руками: у нее был большой стакан с… чем-то. Они стали пробираться в глубину зала. Шарлотта проталкивалась вслед за подругами сквозь дико возбужденную толпу. Здесь, в центре зала, вонь стояла просто нестерпимая. Пролитое, киснущее под ногами пиво, рвота, сигаретный дым, потные тела, тесно прижатые друг к другу, — с каждой минутой воздух становился все тяжелее. Где-то уже Шарлотта это видела, что-то это ей напоминало. Плотно сбитая масса людей, жара, духота, дышать просто невозможно! Да, точно: все это один к одному повторяет дискотеку в клубе Сейнт-Рей… все точь-в-точь, как тогда: духота, темнота, дымовая завеса, сквозь которую едва пробиваются лучи света, веселящаяся пьяная толпа, не затихающая ни на миг музыка, спертый воздух, который, кажется, можно просто раздвигать перед собой, вопли пьяных самцов со всех сторон.

— Пслуй мя в пку! — Вероятно, это значит: поцелуй меня в попку!

— Знай, Люк, я твой отец!

— Вот вы где, суки! Колитесь, кто, на хрен, спер мою зубную щетку?

— Нас могут убить, но отнять свободу у нас невозможно!

В глубине зала пятеро музыкантов, блестевшие от сплошь покрывавшего их пота, были подсвечены яркими, по всей видимости, жгучими и слепящими прожекторами и отбрасывали языки черных, синхронно двигающихся по задней стене теней. В таком освещении они казались лишь фантомами, выполненными в трехмерной графике призраками, то появляющимися, то исчезающими во вспыхивающем и меркнущем свете. Ударник был толстый и лысый — ни дать ни взять Будда, энергично медитирующий над батареей барабанов, тарелок, цимбал, колокольчиков, треугольников и каких-то непонятных сухих деревяшек. Перед эстрадой был выгорожен небольшой танцпол, также залитый пивом, заплеванный, сплошь покрытый слоем окурков, как и площадка перед баром. Зона для танцев была отгорожена цепочкой расставленных полукругом круглых столиков — маленьких, дешевых, явно не новых, выкрашенных черной краской. Разумеется, все сидячие места были заняты. В полумраке это можно было определить только по бледным пятнам лиц и огонькам сигарет в руках тех, кто оккупировал эти «комфортабельные» места, и теперь шумел и втягивал дым в легкие. На сцене тем временем надрывался солист — молодой смуглый парень, хрупкий и гибкий как стебель, с наголо бритой головой, но зато с громадными бакенбардами, придававшими ему сходство с пуделем. То, что он исполнял, можно было приблизительно идентифицировать как медленный регги-бит.