Я, Шерлок Холмс, и мой грандиозный провал

Она посмотрела на меня долгим и влажным взглядом. В этом взгляде теперь было печальное спокойствие, и лишь по тому, как иногда подергивался ее рот, я знал, что это не то хладнокровие, каким она всегда меня поражала. В те минуты я по-настоящему не чувствовал боли - слишком невероятным казалось это прощание, слишком фантастичным и далеким! После всего того, что Элен сказала мне, я понимал, что потерял ее, что никогда больше она не окажется рядом со мной, что, возможно, я даже никогда ее не увижу...Но она стояла передо мной, и сознание того, что я потерял ее навсегда, отступало перед счастьем видеть обращенный ко мне огонь в ее глазах! Она чувствовала то же самое - я был уверен в этом так же, как h в том, что правильно читаю этот взгляд!.. Мы ощущали друг друга, как это было всегда, и, мне казалось, я видел сами мысли, которые проносились в ее темно-синих глазах, словно это были мои собственные мысли.

Когда она улыбнулась, не сводя с меня взгляда, я уже знал, что она скажет: - Ты прав, это счастье! Может быть, мое единственное счастье! И я буду хранить его так глубоко, что оно всегда будет со мной. Клянусь тебе!

Она шагнула ко мне и тронула меня за плечо. - Могу я просить тебя об одном напоследок? - спросила она. Я привлек ее к себе и почувствовал, как снова задрожало от слез ее тело. - Если это не может стать для нас реальным, то пусть когда-нибудь, когда нас уже не будет, это достанется другим! Я не хочу, чтобы эта буря внутри умерла, так и не найдя никакого выхода! Когда-нибудь, если твои чувства не угаснут и все это не покажется тебе просто далеким воспоминанием, напиши обо мне правду! Сделай это сам! Может быть, моя Патриция прочтет ее, и в ее жизни будет больше счастья! - Когда-нибудь я сделаю это, обещаю тебе!..

В

*** ряд ли мне стоит говорить о последних словах прощания, о том, что мы чувствовали и что говорили друг другу в эти последние минуты - эти откровения навсегда останутся только нашим достоянием...

Через две недели состоялся суд над Гриффитом Флоем, и, войдя в зал суда уже после начала слушания, я увидел в первом ряду Элен. Рядом с ней сидел лорд Гленрой - красивый мужчина средних лет с округлой темной бородой и пышной шевелюрой, тронутой у висков благородными сединами. Я сел в последнем ряду, и Элен не видела меня. Казалось, она не выказывала никакого особого интереса к происходящему и слушала показания свидетелей, опустив голову на грудь и изредка кивая в ответ на то, что говорил ей на ухо Джеймс Гленрой. Она ничуть не переменилась даже тогда, когда судья предоставил последнее слово Гриффиту. Тот поднялся со своего места, окинул зал цепким и насмешливым взглядом, остановил его на мне, потом на Элен, еще раз улыбнулся и, выдержав театральную паузу... отказался что-либо говорить.

Не стану здесь объяснять, как мне это удалось. Скажу лишь, что пришлось пустить в ход не только некоторые связи, но и не слишком законные методы, которые, впрочем, были вполне оправданы с моральной точки зрения.

Приговор не был слишком строгим, учитывая непреднамеренный характер убийства: Гриффита, вместо виселицы, приговорили к десятку лет каторги в Австралийских колониях. Когда я, лавируя в толпе, пытался поскорее покинуть зал, Элен заметила меня. Пока лорд Гленрой поднимал ее упавшие перчатки и помогал ей надеть пальто, она безотрывно смотрела на меня и несколько раз прошептала "спасибо"...

Элен стала женой лорда Джеймса Кеннета Гленроя через месяц. Об их помолвке было дано лишь небольшое объявление назавтра после того, как было сообщено об отправке в Австралию парохода каторжников... Венчание, по слухам, было более чем скромным. "Дейли Хроникл" поместила на первой странице большую фотографию, на которой Элен держала на руках маленькую девочку, а та прижималась к ней вместе со свадебным asjernl, обвив ее шею руками.

Когда, в очередной раз зайдя навестить меня, Уотсон вдруг вспомнил "о деле мисс Лайджест" и попросил меня разъяснить ему, в чем состояла тайна Элен, я ответил, что, очевидно, в том, что она была далеко не так бесчувственна, как все о ней думали, и скрывала свое намерение в скором времени стать женой лорда Джеймса Гленроя и матерью его маленькой дочери. Он, возможно, и понял, что по каким-то причинам я что-то от него скрыл, но в силу своего врожденного такта не заметил мне этого. - Знаете, Холмс, - сказал он, раскуривая сигару и становясь рядом со мной у окна, - если бы не то, что она вышла замуж, я мог бы подумать, что она испытывала к вам нечто большее, нежели признание или уважение, и что вы сами впервые в жизни допустили слабость. Однако теперь я понимаю, что вам это действительно чуждо и что для вас это могло бы быть чревато только провалом.

Я предпочел не отвечать ему.