Я шестая

– Чё, разлягалась, – фыркнула та, потирая ушибленную ногу.

– Меня, меня слушай! – засуетилась рыженькая, поворачивая Розу за плечи к себе.

– Старушенция, что с тобой базарила, Красная Роза, – кивнула она в сторону пожилой женщины,– видишь, морда в масть. Так климактеричка же! Она и есть Климактеричка. Поехали дальше, – продолжала пышечка, обернувшись к статной женщине:

– Правда, гром-баба? Выше в свете не сыскать, под два метра с гаком жмёт. Видно чёрные все жерди…

   « Ой!», – не сдержалась Роза, увидев сильно смуглую девушку в белом платке.

– Что не так? – спросила рыженькая.

   Роза смутилась…

– Она хоть вымахала за семерых а чайник, – протараторила толстушка.

   Роза удивленно вскинула брови, не в силах отвести от тёмнокожей взгляда.

– Не бзди! На неё все пялятся. Отсюда и прописана в диковинках. То есть – Чёрная Роза. Но лучше – Чайная…

– Почему, – спросила Роза.

– Почему-почему… погоняло у неё Чайник. Нерга… есть негра! – усмехнулась толстушка. – Чё чёрная? Так мать ейная в курсах. Только в добавок она тупая, с лысиной блестящей, как чайник. Её-то под платком и ныкает. Ясно?

– Ааа… кажется, догадалась о принципе имен, – осмелилась сгладить ситуацию Роза, уловив недовольство Чайной Розы.

– Можно, дальше сама угадаю?

– Валяй! Догадиха… – скривилась в ухмылке бесцеремонная худышка.

   Роза обернулась к ней и сказала:

– Вы… Белая Роза.

– Хи-хи-хи!!! – изобразила та веселье.

– Скорей, Поганка! Толстуха и сука, каких свет не видовал! – возразила рыженькая.

   Роза улыбнулась.

– О себе базарь, кобыла неогульная! – взорвалась Поганка.

   Рыженькая ловко прикрыла той рот ладонью.

– Я Кремовая Роза. Меня звать так, и не иначе! – приказала она и вскрикнула от укуса.

– Рыжуха она! И крякнет с этой кликухой… Кремовая Роза… скажи ещё Кремлевская… Тьфу! – плюнула Поганка, наградив презрением сокамерницу.

– Ну и злая, вы, – не сдержалась Роза, тут же пожалев о горячности.

   Та прочла целую лекцию по поводу своего душевного состояния, окончив фразой:

– Так что… ша!

– Хорошо, – согласилась Роза, не понимая с чем, лишь бы та успокоилась.

– Что ж, если официальная часть достигла кульминации, дебаты больше не предвидятся, приветственный митинг объявляю закрытым. Займитесь делом. Время не с нами, – подала голос женщина, сидящая за столом.

   «Она – Золотка. Как по-другому… люди с необычным цветом глаз равны чистому золоту», – подумала Роза.

– Я-я-я! Можно, Золотка? – подтвердила догадку Рыжуха.

   Золотка остановила взгляд на Чайнике. Та живо полезла под кровать. Розу обдала волна беспокойства. «Всё-таки они странные, разговаривают чудно. Отношения между ними противоречивые: агрессивные и заботливые. Сдаётся, лживые насквозь, особенно лилипутка, не зря кучей кличек наградили. Толстуха… надо же такое придумать при жуткой худобе. Поганка… тоже в лад!» – мысли отвлекали от смутного предчувствия, всё же Роза с опаской косилась, на здоровый алюминиевый таз в руках Чайной Розы.

– Пошли, кимальку передам, – вовремя подоспела Климактеричка.

   Кималькой оказалась кровать на втором ярусе у стены, с пружинной сеткой, уже с аккуратно застеленной постелью.

– Меня как будете звать? – ляпнула внезапно Роза.

– Тебя-я?… Ты у нас шестая… значит и будешь Шестицветка. Красиво вроде? – осенило Климактеричку.

   Гордая инициативой, посмотрела на Золотку. Та едва заметно кивнула. Согласились и остальные, кроме Поганки.

– Фу! Замудрила, пока выговоришь, язык свернёшь. Мыслить надо проще: шестая она и всё тут! Потом – базар приписной, что… по боку? – потребовала она, подскочив к Розе, будто ужаленная пчелой.

– Пошто так безлико? – не согласилась Климактеричка.

– Не надо спорить. Я шестая у вас. Вот и буду Шестой, – вступила в разговор Роза, – разве имя что меняет?

– Как знаешь, но уступчивость до добра не доведёт, – заметила Климактеричка.

   Роза, вникла в смысл сказанного и с удовольствием исчезла бы в глубине земли. Поглощённая шоковым состоянием, не ощущая себя, прислонилась к кровати, закусив больно нижнюю губу. «Случилось! Случилось!» – грохотали в страхе мысли. «Что угодно, только не больная!» – взмолилась она. «Если примут за чокнутую, Поганка меня изведёт».

   Воображаемый смех той, о ком думала, сверлил уши. Роза обхватила голову руками. Поганка, по настоящему, зашлась в хохоте.

– Стухни, зараза, белобрысая, – осадила её Климактеричка.

– Между прочим, я натуральная блондинка! – огрызнулась Поганка.

– Вот именно, что блондинка, – усмехнулась Климактеричка.

– Ты, это брось! – завизжала та.

   Но внимание сокамерницы переключилось на Розу.

   Она любовалась подушкой в белой наволочке. Захотелось её потрогать и даже понюхать. Роза взглянула на руки и раковину. Там красовались вымытые до блеска миски. Из них торчали ложки с обломанными ручками. Взгляд переметнулся на полотенца, висевшие, каждое на своём крючке. «Чем же мне вытираться?» – встревожилась Роза, и в области желудка защекотало от желания иметь чистое полотенце.