Я шестая

   …Разбудил приглушенный смех. За окном светало. Приподнявшись, Роза протёрла глаза, осознавая, сигнал подъёма не прозвучал. Что женщины не спали, не удивляло. Они нередко медитировали по ночам, так называли молчаливое просиживание. Сейчас – перешептывались, толпясь у стола. Любопытство проснулось быстрей рассудка. Приглядевшись, Роза увидела, как Чайник сматывает с живота Поганки тонкий чулок. Рыжуха быстро подставила миску, куда посыпались белые хрусталики.

– Зырте, зырте, – шептала она.

– Тише, половину тюрьмы перебудишь, тронутая, – прицыкнула Климактеричка.

– Отвянь, – отмахнулась та.

– Муштруйся, пока спец в деле! – восхитилась собой Толстуха.

– Вот и все дома, – отреагировала Золотка, погладив Толстуху по худенькому хребту.

   Та выгнулась кошкой и почти замурлыкала.

   Роза не отрывала взгляда от миски с сахаром. Кристаллики нестерпимо приманивали. Выглядели необычно крупными и особо убелёнными. Хотелось, как в детстве обмакнуть в них палец, предвкушая сладкий вкус… облизать. «Проклятое искушение! Так и подмывает», – злилась Роза, желая выругаться вслух.

   Но подалась к раковине, пополоскала рот, брызнув на лицо воды, посмотрела в окно. Розово-фиолетовая полоска неба не понравилась. «Ветер будет. Да и сигнал на подъём вот-вот заявит об очередном мучении. Если бы кто знал, как он опостылел!» Грубый перезвон попал в такт мыслям. Роза решила заправить кровать и услышала скрежет, точно женщины вскрыли каменную плиту пола.

   Канитель стихла вовремя.

   На пороге возникла заспанная смотрительница. Роза перевела взгляд на соседок. Те потягивались, словно только скинули с себя одеяла.

   «Лгуньи. Какие… лгуньи» – ворчали Розины мысли, приветствуя смутное настроение. Смотрительница бегло осмотрела камеру, подозрительно прищурилась на Поганку и захлопнула дверь. Толстуха скрутила кукиш, окрестив спину надзирательницы.

   День потянулся в утомительном режиме: одолевали раздражение и мучительное предчувствие. Роза не собиралась искать причину, пытаясь не испортить настроение другим, догадываясь, её хмурый вид давно заметили. Но, ничего не происходило, помалкивала и Толстуха. В какой-то момент Роза засомневалась – случилось ли что утром…

   К вечеру изнеможение валило с ног. Добравшись до постели, моментально отключилась: сенсоры почти ухватили светлое, чистое сновидение.

   Благодать сна нарушило холодное прикосновение к мочке.

– Э, шестая, что до шконки и коньки на дрыхало, – пробивался через сон сарказм.

   Роза лениво посмотрела сквозь ресницы, чувствуя, меньше всего нужны проблемы. Толстуха, сунула влажные руки под одеяло, вцепившись в живот.

– Это слишком! – сорвалась Роза и оттолкнула нахалку.

   Поганка не удержалась, завалившись на пустую кровать, недовольно пробурчала:

– Тормошите дербалызнутую сами.

   «Придётся встать, достанут». Тяжело вздыхая, Роза поплелась к столу, грустя о былом, когда спала сутками, никто не вытаскивал из пригретого покоя. «Мало им дня, ночи прихватывают», – соглашалось сознание с бунтующими чувствами.

– Соня, не проморгай рай, – шепнула Чайник.

   Роза удивленно вскинула ресницы.

– Разве Новый Год, или другая нужда – по ночам не спать? – спросила она, потягиваясь. По усмешке Поганки поняла, лучше бы продолжала слушать негодующие мысли.

   Видя подтянутых женщин, испытала неловкость и пригладила волосы.

– Скажите, что надо… или разыграть собрались? Вперёд… Я – спать.

– Милая, не серчай, присядь, – заговорила Золотка, – жаль за окном начало августа. Хотя… в твоём случае, возможно, настал момент надлежащего рождения: возрождение истинной тебя. Скажи, кто из людей в курсе своего будущего? Никто. Что если сегодня открыт потенциальный сезон перемен. Могу догадываться, что пережила в одиночке и как сложно привыкаешь к нам. Но не будем о былом… нацелимся в грядущее. Согласна, позади капля страдания. Никто не ведает сколько впереди, будет ли следовать по пятам дальше… Наверно да! Пока не отважишься поиграть с судьбой.

   Роза пыталась уловить смысл слов, но привязалась суета рук. Взгляд бестолково заметался по камере. Мысли путались в вопросах: «День рождения… мой день рождения? – стучало в висках: – Откуда они знают?» Спросить о чём-нибудь не решалась. Ошеломляющий факт распирал. Пальцы непроизвольно ухватили край ткани. «Что это?».

   Наконец удалось сосредоточить внимание: «Простыня! О! Еда». Роза уловила незнакомый запах, это был не дымок от свечи.«Вот почему в камере угрюмей обычного», – поняла она и заметила, надоевшая лампочка чернела мёртвым пятном. В глаза бросился утренний сахар. Рядом лежало несколько кусочков белого хлеба, в миске что-то виднелось на дне, источая лакомый дух. Не выдержав, поднесла посудину к носу. «Тушёнка! Откуда?» Хотелось спросить, но внимание переметнулось на кружку, заполненную наполовину. «Вино? Точно, пахнет им!» Роза надумала немедленно пригубить, ну…хотя бы смочить кончик языка, и не решилась. «Вечно чего-то боюсь. Кстати! Я вспомнила вкус тушёного мяса и вина. Это хорошо». Отбросив опасения, отпила, как бы убеждаясь в воспоминаниях.

– Ура! Размочено! – подхватила порыв Толстуха и потянулась за своей кружкой.