Я (СИ)

Стоит ценить такие моменты.

Эй! Не вставайте на карниз

И свет не заслоняйте!

Забудьте прыгать сверху вниз,

Вон, снизу вверх - валяйте!

Слова разносятся по всему миру. Мой мир, что создал для меня Смерть, только лишь лестница, ведущая к креслам, где, освещенные красным огоньком, сидят Смерть, Жизнь и Харон.

Почему-то мне не дали рассказать о себе. У меня бы получилось его растрогать, он бы похлопал меня по плечу и отпустил наверх…

Вздыхаю, продолжая чтение:

И запылают сто костров

Не жечь, а греть нам спины,

И будет много катастроф,

А жертвы - ни единой.

У меня много историй. Могу рассказать все, что угодно. Но почему-то читаю это.

Сложилось в жизни, что мне пришлось родиться в маленьком городке, где население такое, что каждый знает, какого цвета у тебя носки. Это был дом на два хозяина. В одной части жили мы с матерью, в другой — бабка, которая много курила, разводила кошек и пила много спиртного по воскресеньям, оплакивая погибшего на войне сына.

Всякий раз, когда люди пишут или говорят о своих проблемах в личной жизни и на работе, они никогда не задумываются, что есть те, кому еще хуже. Есть те, как эта бабка, чья ситуация представляет собой безысходность.

Она сидела со мной, еще совсем мелким, рассказывая истории о том, как ее мужа сбила машина, и отважный сын, чтобы прокормить семью, пошел воевать по контракту. Каждый день она рассказывала мне истории о том, как не смогла дождаться его, что, мол, лучше бы они помирали с голоду на ее пенсию, чем так.

У Смерти бы сейчас спросил про этого парня, только вот имени… Имени не помню.

Меня в те годы бесило то, что она постоянно плакала. Бесила и мать, которая ревела после того, что ее кинул очередной ухажер.

В одиннадцать мне пришлось услышать, увидеть и даже почувствовать запах Смерти.

От непотушенной сигареты в доме начался пожар. Старуха, которая к тому времени уже не могла ходить, сгорела заживо.

— Слава! Помоги мне! — кричала она. Мне бы хотелось, но только что мог сделать одиннадцатилетний тощий мальчишка?

Бледно-голубые, словно бы подернутые белой пленкой глаза смотрели, как Смерть пожирает ее тело.

Пожарные приехали слишком поздно, сколько бы звонков к ним не поступало. Наша часть дома уже начинала гореть, а они только вошли. Страховка смогла покрыть ремонт нашей стороны. Та сторона так и осталась пустой и черной. Чтобы зимой в нашей части не было очень холодно, ее было решено заколотить досками, утеплить и никогда туда не заходить.

Мать, напившись после очередного расставания, приходила ко мне, плача о том, что слышит голос старухи. Мол, та винит меня в чем-то. После чего она кричала, иногда била и плакала, плакала, плакала… Наутро — объятья, поцелуи и просьбы простить. Скромный завтрак: подгорелая яичница, чай из заваренного третий раз пакетика, засохший хлеб из местного ларька.

Гены дали о себе знать. Ростом я вышел высоким, прямо в отца. Однако недоедание сделало из меня тощего, слабого урода. Внешне мое тело походило на идеального поэта-романтика XIX века. Но кому в нашем мире нужно это?

У меня было все: душа, необычная внешность, ум, тяга к труду и знаниям.

Все, но не деньги.

На стройку, где неплохо подрабатывали мои одноклассники, меня не взяли из-за параметров, а возраст мешал устроиться на более престижную работу. Приходилось за копейки раздавать листовки, клеить объявления, неофициально работать курьером. Приходилось порой прогуливать школу, а после работы выслушивать пустые обещания матери о нахождении постоянной работы. Верилось с трудом, да и работу она действительно не искала, но зато теперь она находила мужчин побогаче, чтобы тратить заработанные мной деньги на оплату коммунальных счетов, а их — на одежду и еду, что повкуснее.

Так продолжалось до моего поступления в институт.

Собственно, учеба шла без проблем. Книжки читались довольно легко. У меня никогда не было интернета, только книги из библиотеки.

Ничто не в силах помешать

Нам жить, смеяться и дышать,

Мы ждем событья в радостной истоме!

Для черных личностей в Столбах

Полно смирительных рубах

- Пусть встретят праздник

В сумасшедшем доме.

При спуске вниз меня охватывает страх. Странное чувство, словно вот-вот упаду. Внутри все начинает бурлить. Такое чувство, что еще немного — и мои проблемы сварятся в гадком супе. Потом этот суп мне выльют на голову, и так я и останусь ни с чем.

Если вы еще не поняли, то моя персона — никто. Жизнь моя в серых буднях. Для меня солнце — временное явление, которое обязательно спрячется за тучей. Мой мир — очередная книжка. Причем не важно, какого она содержания: роман, детектив, эротика, приключения. Мой институт — место, которое сталкивает меня с людьми с других городов. Вся жизнь — тряска в автобусе четыреста седьмого маршрута, который походит на консервную банку, потому что он ездит по дорогам со времен развала СССР.

Мне нравятся поезда, дороги, тишина, книги, люди, которые меня не трогают, а просто сидят рядом. Так уютно. Неизвестно, что будет дальше. Все, что знаю, так это то, что черный человек ест меня, смакует, отрезая по маленькому кусочку каждый день.