«Я сказал: вы — боги…»

Результаты пропаганды среди революционеров также были достаточно скромными. Несколько деятелей освободительного движения (сам А.К. Маликов, Н.В. Чайковский, С.Л. Клячко, В.И. Алексеев, Д. Айтов, Н. Теплов) и ряд близких к этому движению молодых людей — К.С. Пругавина, Л.Ф. Эйгоф, Е.А. Маликова, орловский семинарист Хохлов — объявили себя «богочеловеками». Еще несколько человек сочувствовали «новой религии» и были последователями Маликова в течение некоторого времени. Это, уже упоминаемый прежде Л.Е. Оболенский, а также, хороший знакомый Маликова Алексей Алексеевич Бибиков. В 1866 г. Бибиков был арестован вместе с Маликовым по делу о пропаганде среди рабочих Малыдевского завода, а в 1871 г. был освобождён из под гласного надзора. Революционную деятельность он оставил, но связь с со старыми товарищами поддерживал. Еще нескольких человек, примкнувших ненадолго к Маликову, назвал (без упоминания имен) брат К.С. Пругавиной — A.C. Пругавин. Это Святский (видимо, Владимир Иванович, привлекавшийся и оправданный по делу Нечаева, в то время — студент Петербургского Земледельческого института), Смольянинов (вероятно, Николай Иванович, в то время студент Технологического института, арестованный в марте 1874 г.) и Козлова [66,169].

При этом уже весной 1874 сформировалась небольшая группа единомышленников, осознавших себя чем-то целым, в общем виде была сформулирована теория, базировавшаяся на принципах социализма и федерализма, но отрицавшая насильственный путь достижения идеала. «Богочеловечество» было объявлено альтернативой революционному пути общественного развития. Однако преодолеть тенденцию к эскалации революционного насилия «богочеловекам» не удалось. Их пропагандистская кампания весны — лета 1874 г. цели не достигла.

Почему так случилось? Одним из основных факторов, повлиявших на отношение революционно настроенной молодежи к теории Маликова, могло быть то, что она приняла облик религии. Революционеры, в целом сочувственно относившиеся к личности Христа, воинственно отрицали всякую «мистику». Воспитанные антирелигиозной средой, сложившейся в гимназических и студенческих кружках, в духе рационализма, любви к «положительному знанию», они должны были, как минимум насторожиться при словах «новая религия». Выше говорилось о чувстве «горечи» испытанной молодыми людьми от проповеди Чайковского. Л.А. Тихомиров добавил к этому свою оценку: «… я уже представлял себе глубокий, непримиримый разлад среди самих революционеров, могущий произойти отсюда» [73,48]. Однако этого не произошло, поскольку восприятию учения Маликова мешали своего рода «фильтры» в сознании большинства революционеров, роль которых выполняли речевые штампы. Словосочетания типа: «вера в народ», «вера в революцию» для них были приемлемы, поскольку вера такого рода не содержала в себе «мистики». Терминология же Маликова и его последователей («богочеловек», «религия», «проповедь» и т. п.) воспринималась как самый настоящий «мистицизм».

Увлечение «богочеловечеством» как правило, принимало характер «обращения». Ему предшествовал серьезный нравственный кризис, приведший к разочарованию в прежних идеалах. Те же, кто такого разочарования не испытал, никак не могли взять в толк, чем же может так поразить и увлечь проповедь Маликова, если отвлечься от его дара убеждения. Своего рода «разлад с собой» испытали почти все революционеры. Однако у большинства он приводил к стремлению «отдать долг», лежащий на «образованных сословиях». В этом своем стремлении они уже, по выражению М.Ф. Фроленко «обретали веру» и успокаивались. «Богочеловеки» же испытали разлад «второго уровня». Их давило противоречие между чувством долга по отношению к народу и нежеланием идти по тупиковому пути эскалации насилия.

Принять теорию Маликова могли только те, кто во-первых, не испытывал отвращения к «мистической» терминологии или преодолел штампы «рационального» мировоззрения, а во-вторых — осознал для себя бесперспективность разворачивавшегося «хождения в народ». Таких сомневающихся было немного, а пробудить сомнения в массе революционеров не в силах был даже Маликов, с его выдающимися ораторскими способностями.