Я, Славка и неуловимый бобр

Когда мы со Славкой прибыли на место, солнце поднялось уже довольно высоко и начало всерьёз припекать. Мы расположились в тени плакучей ивы и напряжённо уставились на неподвижную водную гладь. Долго ли мы могли так просидеть? По правде говоря, не слишком долго. Мальчишкам младшего школьного возраста терпение вообще несвойственно. После десяти – пятнадцати минут ожидания мой энтузиазм стремительно пошёл на убыль, и я спросил у Славки:

– Ну и где твой бобёр?

– Не знаю… – разочарованно ответил друг. – Дядя Гена сказал…

Славке, как и мне, тоже казалось, что прошедшего времени было вполне достаточно, чтобы бобёр уже каким-либо образом проявил себя.

– Привет! – раздался голос у нас за спинами. – Чего это вы здесь сидите?

Одновременно оглянувшись, мы со Славкой увидели Виталика – мальчика на пару лет старше нас, живущего на последней улице. Виталик был очень худой, носил очки и постоянно держал подмышкой какую-нибудь книгу.

– Э-э-э… Ну, мы тут… – хотя мы и не сговаривались, но нам обоим не хотелось рассказывать Виталику про бобра. Потому что это был наш секрет.

Однако совершенно неожиданно Виталик и сам догадался:

– Вы что, на бобра пришли смотреть?

Оказывается, не такой это был и секрет… Славка открыл рот от изумления, а я спросил:

– Тебе тоже дядя Гена сказал?

– Нет. Дедушка. Когда после весны вода не спадала, он пошёл в лес и плотину на Мелинке нашёл. Ниже по течению.

– Бобёр плотину построил?

– Ну да. Она вон там, в лесу. Метрах в тридцати. И кстати, правильно говорить "бобр", а не "бобёр" – я в книжке читал…

Виталик буквально завалил нас новой информацией: и плотина в тридцати метрах, и бобр, а не бобёр, и ниже по течению… Пока мы всё это переваривали, он продолжал:

– Вы зря сидите. Бобры – ночные звери, он только вечером вылезет, а сейчас спит.

– А ты его видел? – наконец нашёлся Славка.

– Да, – гордо произнёс Виталик. – Вот такой большой!

Мальчик развёл руки в стороны, показывая, какого размера был увиденный им бобр. Выходило больше метра. Правда, во время этой демонстрации он выронил свою книжку, чем здорово нас насмешил.

– Ух ты! – тем не менее сказал я. – Вот бы и мне посмотреть!

Несколько сконфузившийся Виталик поднял книжку, поправил очки и, дабы вернуть пошатнувшийся авторитет, посоветовал:

– Вы вечером приходите. Часов в девять.

– Меня в девять бабушка одного не отпустит, – констатировал Славка, когда мы ехали обратно на свою улицу.

– Меня тоже… Что же делать?

Решение нашлось довольно быстро: нужно было только уговорить соседскую девочку Иру взять нас со Славкой с собой, когда она вечером пойдёт гулять со своим псом – немецкой овчаркой по имени Барон. С Бароном нам не угрожала никакая опасность.

Ире уже исполнилось четырнадцать, и "возиться с малышнёй" (как она это называла) ей было совсем не интересно, но моя бабушка поговорила с её бабушкой, и у Иры не осталось особого выбора. Мне же пришлось за это пообещать, что я целых три дня без каких-либо капризов буду есть всё, что мне только не дадут, включая даже овсянку.

Ради бобра стоило закалять характер.

Ира на нас не очень сердилась, она даже разрешила нам со Славкой по очереди вести Барона на поводке. Правда, со стороны казалось, что это не мы его ведём, а он нас за собой тащит…

Барон был очень умной собакой: выполнял все команды и не гонялся за дачными котами, которых у нас в садоводстве было огромное множество; но когда мы подошли почти к самому озеру, он, видимо почувствовав незнакомый запах, громко залаял, после чего мы все услышали всплеск, как будто кто-то со всей силы плашмя ударил лопатой по воде.

Подбежав к берегу, я и Славка лишь увидели расходившиеся по поверхности озера круги. Бобр испугался и ушёл на глубину.

Прождав несколько минут, мы вынуждены были возвращаться домой: зверь насторожился и спрятался в своей норе – теперь не скоро ещё покажется.

– Эх ты, Барон! – сказал я псу. – Всех бобров распугал!

В глазах овчарки я прочитал сожаление, хотя, возможно, мне это лишь почудилось.

После вечерней неудачи, мы со Славкой условились посмотреть на бобра на рассвете, пока солнце ещё не поднимется высоко, и зверь не уйдёт спать в свою нору.

Ради бобра можно и встать пораньше.

Но легко сказать, а сделать – куда сложнее. Взяв в руки будильник, я задумался. Сначала мне казалось, что я легко смогу проснуться в четыре часа, но так рано никогда не вставала даже бабушка. Да и зачем? Не станет же бобр дрыхнуть с четырёх утра до девяти вечера! Так что мне вполне хватит пяти часов. Встану в пять, быстренько добегу до озера, погляжу на бобра, а потом вернусь и позавтракаю.

Почему-то в тот момент я не вспомнил, с каким трудом мама будит меня в школу по утрам…

Когда бабушка наконец смогла меня растолкать, на циферблате будильника была уже половина седьмого.

– А говорил, что в пять встанешь, – усмехалась бабушка.

– А-а-а… – я с трудом разлепил веки. – Ну, ба, ещё рано…

– Проспишь своего бобра.

– Какого бобра… У меня каникулы…