Я слежу за тобой

– Привет, дружок. Как последний день в школе? – Дэниел похудел, и черные пляжные шорты болтаются у него на бедрах. Вид у него немного измученный, как бывает всегда после встреч общества. Я тоже потеряла вес, но не в тех местах, где хотелось бы. Кожа подобвисла, выдавая мои годы, но я стараюсь любить свое тело и собственный возраст. Я рада, что осталась жива.

– В школе было здорово. У нас был праздник на поле. А мы поедем сейчас в «Вандерлэнд»?

Дэниел улыбается сыну.

– После того, как наведешь порядок у себя в комнате. Ты должен был сделать это еще вчера.

– О господи, – стонет Джейкоб, и мы смеемся.

Сын убегает к себе в комнату, и Дэниел садится в бледно-розовое кресло, которое Тара перетянула для нас в качестве подарка на новоселье. Тара – моя подруга, первая и единственная подруга из числа мамочек. Поскольку мы уехали из Блоссом-Корт, а они с Коди остались на Сиреневой аллее, они заезжают к нам в гости по нескольку раз в месяц. Иногда к ним присоединяется Эзра в своих неизменных рыже-коричневых штанах, которые мне уже не кажутся странными.

Ник так и не объявился. В его отсутствие и с согласия проживающей на Гавайях матери Коди, Тара оформила над Коди полную опеку, и в целом их жизнь стала безопаснее и спокойнее. Даже счастливее.

Я замечаю, как Дэниел внимательно смотрит на фотографию, где мы с Джейкобом и Холли стоим на террасе возле бассейна. Это одна из немногих фотографий с ней, которые я могу с гордостью демонстрировать. Она висит на стене в гостиной среди других семейных фотографий. На ней Холли смотрит на меня с большой любовью. Мой психиатр Прия, которую порекомендовал мне Эзра – он сам обращается к ней с посттравматическим стрессовым расстройством, доставшимся ему в наследство от работы практикующим медиком, – сказала, что мне станет лучше, если я буду вспоминать Холли. Поэтому я и вспоминаю. Прия также посоветовала нам с Дэниелом уделять особое внимание тому, чтобы сохранять открытыми каналы общения. А это то, что у нас всегда получалось плохо. Всякий раз, когда Дэниел возвращается со встречи, я спрашиваю у него, что он чувствует, хотя и понимаю, насколько тяжело ему об этом говорить.

– Сегодня хорошо. Я опустошен. Мы обсуждали, каким образом я пристрастился к азартным играм, как получилось, что мне стало так важно оказаться в числе больших людей в клубе. – Он пожимает плечами, но не беспечно и не безразлично. Это попытка облегчить вину, бремя которой ему тяжко нести на своих плечах. – Наверное, я никогда не чувствовал себя на равных ни в семье, ни где-либо еще. Думал, что если у меня будет много денег, всего прочего и связи, то я стану победителем. Наконец почувствую себя уверенно.

Мне жаль, что мы не поговорили обо всем этом, когда встретились, поженились и завели ребенка. Желание быть принятым движет многими нашими действиями. Но так уж вышло, что теперь мы столкнулись с последствиями этих действий.

– Кстати, всем, чего мне хотелось в жизни, всегда была только ты. Ты и Джейкоб.

Дэниел проводит рукой по волосам. Теперь они стали короче, и в них прибавилось седины. Это ему идет. Он организовал свой собственный консалтинговый бизнес и весь свой заработок, пока небольшой, откладывает на счет, к которому есть доступ только у меня. Теперь все наши финансы контролирую я, и мне это нравится.

Я прокладываю собственный путь: продаю снятые мной фотографии людей – разумеется, с их согласия – через онлайн-магазин. А еще я дважды в неделю веду уроки фотографии для детей. Родители Дэниела, моя мама и Натан тоже помогают нам финансово, и если мне предлагают, я принимаю помощь.

Из комнаты Джейкоба доносится грохот.

– Я книжку уронил. Извините!

Мы с Дэниелом улыбаемся, глядя друг на друга.

– Он прыгает на кровати, – говорю я.

Дэниел кивает.

– И ничегошеньки не убрал.

Я усмехаюсь.

– Некоторые вещи никогда не меняются.

Быть мамой Джейкоба – одна из самых больших радостей в моей жизни. Но я понимаю, что моя роль не сводится только к этому. Еще я фотограф, член сообщества, подруга и соседка, и многое другое. Я учусь самоопределению. И я ищу себя. Если бы все вокруг понимали, что человеку важно знать, кто он есть, независимо от родственников, то, возможно, трагедии, которая произошла с Холли, не случилось бы. Возможно, она сейчас была бы жива.

В гостиную входит вспотевший и радостный Джейкоб.

– Я все убрал.

Конечно, беспорядок в его комнате не уменьшился, если не стал хуже, но это нормально. Перекладывая на него ответственность, я понемногу отпускаю вожжи настолько, насколько готова это сделать. И это уже шаг вперед.

Дэниел встает.

– Напишу, когда доедем до «Вандерлэнда».

Я тоже поднимаюсь.

– Повеселитесь там! Я тебе доверяю.

Я целую сына и мужа на прощанье. Джейкоб держит Дэниела за руку. Мой маленький мальчик и его отец, которого он обожает. И так они выходят из дома. Я стою на крыльце, пока они усаживаются в припаркованный на обочине возле нашего дома подержанный автомобиль. И они уезжают.

Не свожу с них глаз до тех пор, пока они не исчезают из вида и я больше не могу следить за ними взглядом.