Я слежу за тобой

Если б я могла обсудить это с людьми… Спросить напрямую, как бы поступили они. Подобное привело бы их в смятение – или в ярость? Штука вот в чем: полиция объявила лишь, что «свидетельница» слышала, как девушки заигрывали с парнями, только что вышедшими из тюрьмы, и что меня поразило, как быстро они сдружились. Как скоро начали строить неразумные совместные планы. Опасные планы.

Меня осуждали за это, и только за это. Что не вмешалась, когда двух деревенских девочек выбрали мишенью два парня-уголовника. Вот о чем рассуждают в социальных сетях и таблоидах. Как бы вы поступили? Занимались своими делами? А там шестнадцатилетние девочки…

Полиция не обнародовала подробности про секс в туалете, и меня просили не распространяться – в интересах следствия, – так что я могла рассказать только Тони. Он говорит: понятно, почему я ошалела, – и что люди не лезли бы, если б знали подробности.

Теперь вскрылась история с Люком и его подругой. Тони говорит, что тут совершенно другое. Юная девушка занимается сексом с совершенно незнакомым человеком в общественном туалете, а Люк с Эмили допустили ошибку в ходе романтических отношений. Я знаю, что он прав, но все же чувствую некоторое лицемерие в своем порицании Сары.

Сегодня Тони уехал на работу рано. Он тоже работает в торговле, но совсем в другом секторе – поставляет в супермаркеты хлопья. Сейчас он исполняющий обязанности регионального менеджера и официально займет эту должность, если продажи выйдут на нужный уровень. Я очень им горжусь. И сейчас, когда его так часто не бывает дома, я пообещала, что сдвину свои рабочие часы, чтобы не оставаться надолго одной в магазине. Хотя бы пока не услышим новостей от полиции и не успокоимся.

Вторая чашка кофе в постели. Восемь утра, для флориста – разгар рабочего дня. Я лежу и думаю.

О карме.

И о том, лицемерка ли я. То есть я признаю, что немного отстала от жизни. По наивности думала, что у моего семнадцатилетнего сына еще не было секса. Снова и снова спрашиваю себя, не ханжески ли я отнеслась к тому, что случилось в поезде. Или это гендерный шовинизм? Потому что первое, что пришло мне в голову: Сара, видимо, не такая славная девушка, как мне представлялось; поэтому я и сбежала. Ну а если бы там был Люк? Нет. Наверное, не такая уж я все-таки ханжа, потому что я была бы в таком же ужасе, если бы мой сын или любой молодой человек уединился в туалете с девушкой, с которой едва познакомился.

Не поймите меня неправильно: дело не в сексе как таковом. Дело скорее в приватности. Секс – это не что-то мимолетное; об этом не говорят с незнакомцами на вечеринках. И этим точно не занимаются со случайным попутчиком в туалете поезда.

Звонит мобильник – высветилась фамилия Мэтью Хилла. Смотрю на часы. Десять минут девятого.

– Привет, Мэтью. Как раз собиралась сообщить вам, что разговор с лондонским инспектором отложен. Ему пришлось задержаться в Корнуолле. Сказал, какие-то подвижки в расследовании. Надеюсь, это значит прогресс.

– Очень не хочется вас разочаровывать, но, боюсь, лучше не надеяться. Я только что говорил с моим человеком в Корнуолле – напротив, расследование неожиданно рассыпалось. Зашло в тупик. Но не в этом дело. Мне только что позвонили. Жена рожает. Еду ее забирать. Голова кругом… просто хотел вам сказать, что несколько дней могу быть недоступен.

– Несколько дней? – Я смеюсь. – Вы преуменьшаете, Мэтью. Но какая прекрасная новость! Пожалуйста, держите меня в курсе. Мальчик или девочка?

– Нет. Господи, мы даже не…

– Хорошо. Удачи. Ведите машину аккуратно и постарайтесь успокоиться.

– Буду на связи.

Я отключаюсь. Мэтью Хилл понятия не имеет, что его ждет, и это, возможно, очень даже неплохо.

Когда становишься родителем, понимаешь, что любовь подразумевает больше страха, чем тебе когда-либо представлялось, и ты уже не будешь смотреть на мир прежними глазами. И именно поэтому я не могу смириться со своей ролью в исчезновении Анны.

Глава 18 Подруга

– Так я их позову, милая? Минут на пять-десять? Вдруг тебе станет веселее? Сестра говорит, что может пустить их в виде исключения – если ненадолго…

Сара смотрит на мать и понимает, что это вовсе не вопрос. Мать частенько облекает в форму вопроса рекомендацию. При этом чуть подается вперед, не моргает и поднимает брови, намекая, что должен прозвучать единственно правильный ответ. «Да». Ребенком Сара протестовала против такой тактики, но уже давно поняла, что сопротивление бесполезно.

– Ладно. Только я очень устала, так что ненадолго.

Идет шестой день, и Сару заверили, что работа печени улучшается. Консультант, появившись у ее койки, смотрит уже не таким озабоченным взглядом, а сестры повторяют, что «все идет в нужном направлении». Психиатры перестали нависать над душой и поговаривают, что скоро ее выпишут домой.

Сара сама не знает, хочет ли домой. Она до сих пор изумляется, как быстро меняется ее настроение – буквально от часа к часу. Как стремительно она прошла от страха смерти до нетерпимости – к больнице и к матери.

Вернулась и еще одна страшилка – вдруг что-нибудь вылезет после телеобращения.