Я слежу за тобой

– Я сейчас получила ужасное сообщение от Сары. Она все еще в Девоне, с сестрой. Пишет, что… – Дженни, роняя слезы, смотрит Генри в лицо. – Понимаешь, она ничего не объясняет, только говорит, что мы имеем право знать. Лондонская полиция хочет допросить ее отца. Насчет Анны.

– Боба? Отца Сары – Боба?

– Да.

– Зачем? Ничего не понимаю.

– Я тоже. Ну то есть… они ведь допрашивали тебя. Получается, допрашивают всех отцов? Так?

– Не знаю. Почему сейчас? Боб сто лет как уехал. По-моему, они даже не общаются.

На лице Генри проступает напряженное недоумение. Он смотрит на пол, переводя взгляд с одного предмета на другой. Резиновые сапоги. Собачья корзина. Пустые пакеты из супермаркета… И вспоминает, как вскоре после знакомства Анны и Сары они все вместе ездили на деревенскую ярмарку. Пока девочки катались на каруселях, четверо родителей общались между собой. Отец Сары? Высокий, интересный. Неприветливый, даже слегка заносчивый. Генри таких не любит.

Вдруг в памяти всплывает одна подробность: Боб очень много фотографировал. Без конца снимал детей. Семья, судя по всему, жила небогато, однако у Боба был дорогой фотоаппарат с разными объективами и специальная сумка. Как мило – он хочет, чтобы осталась память, говорила Барбара, а Генри увлечение Боба настораживало. Он обрадовался, когда тот уехал.

Нет, не может быть. Или все-таки… Странное, незнакомое ощущение в желудке.

– Нужно позвонить Мелани Сандерс, той милой девушке-детективу. Она как раз вышла из отпуска, наверняка в курсе. – Встав из-за стола, Генри одной рукой достает мобильный, а другой нервно теребит волосы. – А ты набери Саре. Ну же, Дженни, прошу тебя. Узнай у нее подробности.

Дженни продолжает неподвижно сидеть, глядя на Генри, и слезы капают с ее подбородка на стол.

– Это еще не всё, пап.

Я слежу

Четверг

Нехорошо. Совсем нехорошо.

Не нравится мне эта жара. И ей не нравится…

Нужно тщательно, очень тщательно все обдумать. Нельзя, чтобы мысли путались. Я не я, когда мысли путаются.

Самое главное – чтобы все эти людишки перестали лезть не в свое дело.

В мое дело.

Оставь они нас в покое, все было бы хорошо, но люди такие безмозглые… Придется положить этому конец.

Выбора нет.

Они сами виноваты.

Выбора нет…

Глава 43 Свидетельница

В последний год я часто задавалась вопросом: что делает нас такими, какие мы есть? Я не столько о соотношении врожденного и приобретенного, сколько о связи между чертами характера и выбором, который мы делаем. Все эти мысли, возникающие в голове, порой помимо воли… Совесть и ответственность. Почему я испытываю вину, а другие – нет.

Тони говорит, я слишком много думаю и слишком много беру на себя. Мне бы расслабиться, перестать контролировать каждую мелочь. Интересно, я стану другим человеком, если научусь не заморачиваться по малейшему поводу и не хвататься за все подряд?.. Беда в том, что иначе я не могу. Постоянно думаю, думаю, думаю… Миллион разных мыслей одновременно. Голова беспрестанно гудит.

Даже сейчас. Я, как все, изнываю от жары, однако стесняюсь ходить с коротким рукавом, потому что мои руки утратили прежнюю форму. Распаковывая цветы, я то и дело бросаю взгляд на свое отражение в зеркале на стене. Я повесила зеркало, чтобы, делая букеты невесты, проверять, как они смотрятся. Так что в данный момент меня волнуют не только цветы и погода, но и мои полные руки – да-да, всё вместе. А еще нужно написать в блоге, как продлить букетам жизнь в такую жару. Точно. Люди любят советы. И засушить завядшие цветы – сделаю из них какой-нибудь симпатичный декор для витрины. Нет, руки и вправду ужасные, нужно было захватить из дома кофту. Люк вроде бы нашел несколько кандидатов на свое место. Что ж, отлично. Сначала с ними побеседует он, а потом уже я. Честно говоря, я предпочла бы сделать все сама, но на объявление в витрине магазина пока никто не откликнулся. К тому же не хочется гасить порыв сына. Подыскивая себе замену, он, похоже, немного воспрянул духом.

Как жаль, что Тони опять уезжает. Нужно вызвать мастера – водонагреватель барахлит. И хорошо бы повесить в витрине список цветов, которым не страшна жаркая погода.

В том, что случилось с Анной, нет моей вины. А мне по-прежнему кажется, что есть. Ничего не могу с собой поделать.

Теперь понимаете, о чем я? Такие мысли в голове… Неудивительно, что она часто болит.