Я слишком долго мечтала

Смотрю, как Марго прибавляет громкость с помощью своего мобильника, это одна из старых песен Чака Берри, и начинает извиваться, изображая игру на гитаре.

А может, он и сейчас сомневается…

Ветерок легонько вздымает конверты и листочки, оставшиеся на столе, и они подпрыгивают, словно танцуя вместе с Марго. Дали, Саграда Фамилия, Гауди, Каса-Мила… Прижимаю их ладонью, чтобы не улетели. А мои мысли летят к Барселоне, уж им-то ничто не помешает.

34 1999

– Ну здравствуйте, принцесса!

Илиан сидит передо мной на террасе бара «Окачи», под аркадами Королевской площади Барселоны.

Мои глаза жадно впитывают весь этот антураж – тени от пальм, их высокие тонкие стволы, с листьями на уровне кровель, ощущение жары и одновременно прохлады от жгучего солнца и водяных струй железного фонтана, череду зонтов-навесов, беспорядочно расставленные стулья, Илиан и черный чехол гитары рядом. Илиан отпустил бородку, лицо загорело. Светлые кудрявые волосы спадают из-под клетчатой кепки на распахнутый ворот широкой, полурасстегнутой красной рубашки. Он выглядит так же романтично, как и все окружающее. Никогда еще я не замечала, что Илиан так красив!

Он встает, обнимает меня, и я готова растаять от одного лишь прикосновения его джинсов к моему животу, распахнутой рубашки – к моей груди. Растаять, а еще лучше вовсе раствориться в этом воздухе и позволить Илу вдохнуть меня, проглотить мою душу, чтобы упиваться моей любовью, отбросив, как ненужную шелуху, все остальное. Мою ложь, мои угрызения совести. Оливье. Лору.

Все произошло так быстро… Я уехала из Порт-Жуа меньше четырех часов назад. Час на дорогу в Руасси, час – в самолете до аэропорта Эль-Прат, полчаса на автобусе до площади Каталонии, десять минут ходьбы до Королевской площади. Я даже не успела позвонить Флоранс или кому-нибудь еще, чтобы прикрыли меня, если понадобится.

Совсем голову потеряла!

Сажусь рядом с Илианом за маленький столик.

Он шатается.

Илиан смеется:

– Знала бы ты, сколько времени я его выбирал! Готов был у какого-нибудь ножку спилить.

Я вздрагиваю при этом столярном слове «спилить» – оно, словно мелкие опилки, припорошило мое ликование. Но Илиан сдул их, и они бесследно исчезли. Я заказываю светлое пиво, такое, как у него. Наши взгляды блуждают в веселой суматохе площади. Туристы жарятся на ярком солнце, пока не сделают панорамные снимки, а потом спасаются от него в тени аркад. Нам трудно найти первые слова, мы заменяем их поцелуями. И я вдруг с удивлением думаю, что, несмотря на свое желание, наверно, буду скучать с Илианом. Когда пройдет страсть, разве я смогу вести с ним долгие разговоры, какие часами вела с Оливье, обсуждая воспитание Лоры, благоустройство дома?

– Я дал вам одно обещание, принцесса.

Внезапное «вам» удивляет меня.

– Мы разве не перешли на «ты», мой маленький принц?

– Только когда вы в меня влюбитесь!

Когда я влюблюсь в тебя?

Я глажу его грудь в распахнутой рубашке, его ногу и думаю: Неужели не видишь, что я уже влюблена?

* * *

Так ты хочешь, чтобы я влюбилась в тебя, Ил?

Как же ты намерен этого добиться?

Мы идем по древним улицам Готического квартала, слившись в эдакое четвероногое существо, иногда слишком широкое, чтобы протиснуться в узенький мощеный проулок, останавливаемся перед входом в каждое патио, и наше четверорукое, двуглавое тело сгибается в три погибели под знойным солнцем, чтобы нырнуть из ослепительного света в тень арки или вскарабкаться по нескольким ступенькам. Каждое патио на каждой новой улочке кажется мне более изысканным, более живописным, чем предыдущие. Чудится, будто город веками строился с одной лишь целью – в ожидании нашей встречи. И пусть Верона принадлежит Ромео, Монмартр – Нино и Амели, а Манхэттен – Вуди[98], но Готический квартал принадлежит нам с Илианом! Каждый солнечный луч на скрещении двух улиц вызывает у меня желание найти тенистый уголок, чтобы поцеловать Ила, каждый фонтан – чтобы обрызгать его, каждая арка – чтобы укрыться под ней вместе с ним. Даже сад при церкви Святой Евлалии уподобляется сейчас Эдему, где мне доступен любой плод.

Наконец мы выходим, минуя Каррер де ла Палья, на Новую площадь с ее сувенирными ларьками. Вот он – современный шрам на теле города, отсекающий его от лабиринта старинных улочек. Илиан останавливается, чтобы купить открытку. Выбирает одну, с попугаем в парке Цитадели[99], просит меня подержать его гитару и что-то пишет на обороте. Я читаю из-за его плеча: Моей прекрасной ласточке с каменными крыльями.

Я удивлена:

– Почему с каменными?

– У нас есть два дня, чтобы сделать их легкими! Отправим ее по адресу?

Ил ведет меня на ближайшую улочку, мы проходим под кружевной каменной тенью моста Бисбе[100], и через несколько метров Ил останавливается перед Каса дель Ардиака[101]. Я разглядываю остатки крепостной стены, из-за которой выглядывает огромная пальма-жираф, слушаю нежное журчание воды в фонтане внутреннего двора Дома архидьякона. Илиан задерживает меня у входа.