«Я слышал, ты красишь дома». Исповедь киллера мафии «Ирландца»

Накануне вечером у нас была закрытая вечеринка в «Бродвей Эдди». «Бродвей Эдди» – это небольшой бар на несколько столиков на углу Десятой и Кристиансен. Там по-прежнему находится бар, но уже под другим названием. В тот вечер бар закрыли для публики, и для входа требовалось специальное приглашение. Мои хорошие друзья из центра города и городских районов штата пришли выразить признательность Фрэнку Ширану. На этом частном мероприятии, естественно, был и Джимми. Если кто-то установил бы за местом слежку, все выглядело бы как мое чествование. Но на самом деле это была встреча Рассела и Анжело, желавших потолковать с Джимми. Рассел спросил у меня, придет ли Джимми на встречу с моими особыми друзьями. Джимми поинтересовался: «Для тебя это важно?» Я ответил: «Да». Так и устроилась вечеринка в «Бродвей Эдди».

В тот день Джимми прибыл из Детройта в Филли. Я думал, он прилетит, но у него больше не было частного самолета. Тот перешел Фицу. Я заехал за Джимми в отель «Уорик», чтобы отвезти его на свою встречу с Расселом и Толстым Тони Салерно. Джимми был рад той вечеринке. Мы сели в мой большой «Линкольн», и я повез Джимми в Джерси, в 676-е отделение, на встречу с Джоном Грили. Грили был человеком Хоффа, и Джимми хотел с ним о чем-то перетереть. Пока Джимми встречался с Грили, я ждал снаружи. Потом мы поехали в «Бродвей Эдди».

В тот вечер в «Бродвей Эдди» было около шестидесяти человек. Единственные, кто сидел за столиком и ел, были Анжело, Рассел, Джимми и я. Остальные были в баре. Подносы из кухни подавали людям в бар. Джимми ел спагетти с фрикадельками, я ел равиоли. Мы четверо сидели в ряд. Когда надо было поговорить, приходилось немного наклоняться вперед. Анжело сидел рядом с Расселом, а Джимми между Расселом и мной.

За все это время Анжело ничего не сказал, и я ничего не сказал. Они знали, что я был за Хоффа. В моем «Линкольне» повсюду были стикеры Хоффа. Долгих разговоров о том, для чего они собрались, не было. Могу догадываться, что Джимми знал, зачем они просили его прийти, но не уверен.

– Почему ты хочешь баллотироваться? – спросил Рассел.

– Это мой профсоюз, – сказал Джимми.

– Ты можешь подождать всего четыре года. Баллотироваться в восьмидесятом. Это было бы разумно.

– Я могу баллотироваться сейчас. За мной люди.

Джимми был не дерзок, но тверд. Рассел не говорил о том, как Джимми вел кампанию, и о том, что Джимми собирался рассказать о предполагаемой мафии. Но Джимми должен был понимать, что подобные разговоры на публике не могли не беспокоить Рассела. Джимми знал о Джо Коломбо и устроенной им шумихе и Безумном Джо Галло. Он знал, что все проблемы Рассела начались из-за шумихи в Апалачине. Как минимум Джимми следовало задаться вопросом, что заставило Рассела, поддержавшего его и и устроившего ему встречу с Толстым Тони, дабы помочь Джимми в выборах 1976 года, заговорить о подобных вещах.

– Зачем тебе баллотироваться? – спросил Рассел. – Деньги тебе не нужны.

– Дело не в деньгах, – сказал Джимми. – Я не позволю Фицу подмять профсоюз.

Рассел на минуту замолчал. Просто молча ел. Расселу никто не отвечал отказом, и ему почти никогда не приходилось просить дважды.

Джимми сказал:

– Я собираюсь позаботиться о людях, которые меня поимели.

Рассел повернулся к Джимми и поглядел и на него, и на меня.

– Есть люди выше меня, которым кажется, что ты не умеешь быть благодарным. – И так тихо, что мне пришлось читать по губам, произнес: – За Даллас.

На это Джимми не ответил ничего.

Рассел отвернулся и завел светский разговор с Анжело, и это означало, что встреча завершена. Мы закончили есть. Я сидел и думал, что все кончено. Люди переговорили, и теперь Рассел выступал от их имени, и они были против того, чтобы Джимми баллотировался, и Рассел тоже. Тони Про выиграл битву за их сердца и умы. У меня было ощущение, что Джимми лишился поддержки друзей не за то, что вел предвыборную кампанию, а за то, как он эту предвыборную кампанию вел.

Я не знал, насколько все это в отношении Джимми серьезно, пока мы с Джимми не собрались уходить. Рассел отвел меня в сторону и произнес:

– У некоторых людей с твоим другом серьезная проблема. Поговори со своим другом. Объясни ему это.

– Я постараюсь. Сам знаешь, Расс, его непросто переубедить.

– У него нет выбора.

– Джимми тоже крут, – сказал я.

– Не мечтай, приятель. Они достали президента, достанут и президента «Братства».

Джимми любил отель «Уорик». Это на Семнадцатой и Уолнат, в нескольких минутах езды от «Бродвей Эдди» в моем «Линкольне» со стикерами Хоффа. Я вместе с Джимми поднялся в номер, чтобы с ним поговорить, но он начал разговор первым:

– Все хотят, чтобы Хоффа отступился. Все они боятся того, что я знаю. У меня тут посылочка, и я хочу, чтобы ты отвез ее в «Маркет Инн».

Джимми передал мне небольшой чемодан, не слишком тяжелый. Имени на нем не было. Тот, для кого он предназначался, знал достаточно, чтобы прийти за ним.