Я слышу, как ты дышишь

— Какого вы обо мне мнения? — изобразил возмущение министр, показал ей бутылку и бокал: — Я его пальцем не тронул, у меня вообще руки заняты!

— А ноги? — сделала страшные глаза Вера, он фыркнул:

— Вы меня вообще извергом считаете? Я не бью подчиненных ногами.

"Дзынь."

— Ну может быть, изредка, — опустил глаза министр, Булат громко прокашлялся рядом, улыбнулся:

— Шашлычка?

— Давай, отнесем к нашим, я всех привел.

4.35.15 Семейные костры и покушение на министра внешней политики

Булат собрал им здоровенную тарелку шашлыков, жареных на углях грибов и овощей, министр отдал бутылку и бокал Вере, а сам взял еду и повел ее по тропинке куда-то в сторону от остальных костров. Как она поняла, бойцы сидели у общих костров почти на краю леса, оттуда был виден пляж и ряд мишеней, а чуть глубже в лесу были "особые" костры, мимо одного они прошли, оттуда слышался женский смех, Вера вопросительно посмотрела на министра Шена, от шепотом пояснил:

— Семейные. Мы не будем к ним подходить, они и так редко видятся.

Вера подняла брови, но промолчала, они прошли мимо, тропинка раздвоилась и вильнула дальше, им навстречу шел Док с пустыми тарелками и бумажным пакетом для мусора, улыбнулся, поклонился:

— Госпожа, — Вера кивнула, он прошел мимо. Она полушутливо вздохнула:

— А он так мило называл меня девочкой. А теперь все, "святая".

Министр фыркнул и изобразил физиономию человека, принявшего трудное решение:

— Хотите, я буду называть вас девочкой?

Она так рассмеялась, что шагнула мимо поворота тропинки и почти вломилась в кусты, министр успел ее поймать и придержать. Шутливо скривился:

— Вот примерно так я воспринимаю всяческих "зайчиков".

— А "котиков"? — подняла бровь Вера.

Он стал внимательно рассматривать деревья. Она захихикала и прищурилась с довольной физиономией: "все с вами ясно".

Министр попытался всем видом показать, что ничего ей на самом деле не ясно, а если она так думает, то она заблуждается. Вера прищурила один глаз и качнула головой:

— Слабенько, не убедили.

Он фыркнул и стал изучать деревья еще внимательнее, опять повернулся к Вере и дипломатическим тоном сообщил:

— Если выбирать между "заем" и чем угодно другим…

— А если выбирать между "котиком" и чем угодно другим? — мурлыкнула Вера.

Министр изобразил гордую физиономию: "вы не выбьете из меня это признание даже под пытками, так что вы называйте, а я буду возмущаться".

Вера рассмеялась и тоже стала изучать деревья, они прошли мимо еще одного костра, там кто-то тихо разговаривал, играла музыка, звенели бокалы. Вера посмотрела на бутылку в руке, полушутливо спросила:

— Так куда вы дели бедного блаженного?

— Эрика? — усмехнулся министр, — я его отправил на полное психологическое обследование, с подозрением на вмешательство, менталисты Даррена подписали, они уже оценили ваше благословение и жаждут еще.

— Что за обследование?

— Это долгая, нудная и унизительная процедура, в процессе которой маг особой специализации практически вскрывает черепную коробку и перелопачивает там все, до самых потаенных мыслей, а когда знаешь, что твои мысли читают, в голову лезет самое неприличное, незаконное и постыдное, что только можно придумать. Один менталист сидит в трансе, второй смотрит на пациента и задает вопросы, очень личные и неприличные, а пациент на них отвечает под "часами истины", это записывается и остается в архиве навсегда, и в случае необходимости извлекается потом. Все проходят эту процедуру при приеме в отдел, в данный момент Эрик слушает запись своей прошлой процедуры и отвечает на вопросы о том, где и почему он соврал и что изменилось с прошлого раза. Там много вопросов — нарушал ли он закон, с какими последствиями, готов ли он к тому, что об этом узнает его семья и друзья; снятся ли ему кошмары, о чем именно; когда он в последний раз был с женщиной, как все прошло, бывали ли у него неудачи в этом деле. Я не хотел бы быть на его месте, — в его голосе прозвучало злорадство, Вера поморщилась:

— Какой смысл задавать такие вопросы?

— Абсолютно никакого, они нужны для того, чтобы смутить, выбить из колеи и лишить возможности увиливать и врать "часам". Артуру, например, таких вопросов не задают, потому что он с радостью выложит все подробности, совершенно не смущаясь и не теряясь, еще и приврет для красоты. Его спрашивают о семье, бил ли его в детстве отец, скучает ли он по матери, за что и как именно его наказывали, какие предметы ему плохо давались, списывал ли он на экзаменах — его это больше волнует.

— Он правда не умеет плавать?