Я слышу, как ты дышишь

— Эм… теоретически, есть. Но по-моему, она не в курсе, что она моя девушка, — изобразил смущение Двейн, Вера опять закрыла лицо руками от смеха, Двейн развел руками: — У меня ощущение, что мы говорим на разных языках, хотя вроде бы по-карнски оба. Я конечно не особенно хорошо знаю карнский, но вряд ли причина в этом.

— Ты у нее шпильки воровал, что ли?

Он молча опустил голову, она расхохоталась еще сильнее, он наигранно вздохнул:

— Я ей даже бить меня метлой каждый день предлагал, она сказала, что я странный, черт ее знает, как это понимать.

— А вы давно знакомы?

— Ну так порядком уже. Несколько лет.

— И все это время ты у нее шпильки воровал и предлагал бить тебя метлой?

Двейн опустил голову, тихо смеясь, Вера шмыгнула носом:

— Не хочется тебя расстраивать, но твоя стратегия — фигня.

— Я давно это подозревал, — кивнул он, доел свою порцию и заглянул в ковшик Барта, вздохнул: — Гаденыш, столько еды испортил, — придвинул к себе вместе с доской и стал отковыривать целые кусочки, Вера чуть серьезнее спросила:

— А ты не пытался найти ту девушку, которая тебе пояс вышивала?

— Нет. Зачем? Я ее вряд ли узнаю, много лет прошло.

— Она тебе не нравилась? — помрачнела Вера, он рассмеялся и качнул головой:

— Ей было восемь лет. В империи очень рано выходят замуж, маленьких девочек с пеленок готовят к роли жены, они начинают искать мужа, как только начинают ходить, и часто влюбляются в мужчин гораздо старше себя, в два-три раза. Естественно, выходят замуж они, когда время придет, и за более подходящих парней, но эта детская влюбленность — главный источник вдохновения для творчества, всяких сказок, песен и рисунков.

— Ну вот, а я думала, у тебя серьезная любовь была.

— Была, — печально улыбнулся Двейн.

— И куда делась?

— Уехала в столицу. Она была очень красивым ребенком. Когда ей исполнилось двенадцать, ее перевели с кухни в главные покои, она прислуживала за столом господину. Однажды у него гостил какой-то чиновник из столицы, она ему понравилась и он купил ее у господина за большие деньги, и увез с собой в качестве наложницы.

— Это законно? — округлила глаза Вера, он кивнул:

— Да, меня господин купил точно так же.

Вера сидела молча, глядя в тарелку и пытаясь уложить это в голове, Двейн невесело усмехнулся:

— Я долго планировал выкопать деньги, сбежать и увезти ее на корабле в Маялу, там нет рабства, мы могли бы жить как свободные люди. Ну, пока я планировал, другой взял и увез. Быстрее надо соображать.

Вера набрала воздуха и замерла, пытаясь что-то ему сказать, но никак не могла придумать, что. Двейн на секунду поднял глаза, коротко улыбнулся ей и опять опустил, загадочным тоном сказал:

— Думаю, с новой девушкой будет то же самое. Намеков она не понимает, а говорить прямо о таких вещах не принято — она из знатной семьи, это неприлично, за это даже вызов на дуэль можно получить. Обычно такие вопросы решает старшая женщина, если бы в семье Кан она была, я бы к ней пришел и попросил, но ее нет. А я не молодею, вариантов все меньше — один, наверное, умру.

Вера сидела с недонесенной до рта ложкой, и пыталась сообразить, что это сейчас было. Отрывать взгляд от стола казалось опасно, она боковым зрением видела неподвижные руки министра Шена, переплетенные пальцы. В повисшей тишине Двейн энергично отскребал тефтели от дна, с удовольствием жевал и тихо сам себе улыбался, посмотрел на министра Шена, на Веру, улыбнулся шире:- А что это вы замолчали?

4.32.5 Банда тефтельных маньяков

— Размышляем о преимуществах рабства, — не предвещающим ничего хорошего тоном процедил министр, Вера положила ложку, Двейн посмотрел на них обоих по очереди и сделал невинную светскую физиономию, обратился к Вере:

— А в вашем мире совсем нет рабства, нигде?