Я слышу все… Почта Ильи Эренбурга 1916 — 1967

Впервые (в сокращении) — в коммент. составителя к ЛГЖ (т.2, 1990, с.440). Полностью — «Еврейский Антифашистский комитет в СССР 1941–1948». М., 1996. С.255–256. Подлинник — Архив Национального института «Яд Вашем», Иерусалим (письмо передано И.И.Эренбург с частью еврейских материалов архива ИЭ). Ф.Р21/III — 49. Письмо связано с конфликтом между ИЭ и ЕАК вокруг подготовки «Черной книги» (об уничтожении гитлеровцами еврейского населения СССР). Материалы о немецких зверствах поступали к ИЭ и в ЕАК независимо; замысел такой книги возник у ИЭ в начале 1943 г., а ЕАК получил предложение из США принять участие в международном проекте «Черной книги» в конце 1942 г. и в 1943 г. обратился в ЦК ВКП(б) с просьбой разрешить такую работу. Главной целью ИЭ, имея в виду заметный рост антисемитизма в стране, было издание книги в СССР на русском языке. Для практической работы над «Черной книгой» ИЭ создал Литературную комиссию, в которую вошли многие писатели; эта комиссия работала одновременно и независимо от соответствующей работы ЕАК. Функционеры ЕАК фактически потворствовали негласному намерению властей ограничить распространение информации о Холокосте зарубежным рынком, т. е. издать «Черную книгу» только за рубежом (на иностранных языках). Когда осенью 1944 г. ЕАК, не поставив в известность Литературную комиссию ИЭ, отправил в США не только собранные самостоятельно материалы, но и материалы Литературной комиссии, ИЭ понял, что русское издание «Черной книги» торпедируется, и, заявив решительный протест, потребовал приостановления публикации материалов в США, в противном случае пригрозил отставкой (см. П2, №288). Для урегулирования этого конфликта Лозовский создал комиссию из 5 человек во главе с членом президиума ЕАК С.Л.Брегманом. Получив ее отчет, Лозовский принял сторону ЕАК, о чем в деликатных выражениях и сообщает ИЭ данное письмо. Оно показало ИЭ окончательно, что русского издания в СССР не допустят, и он, распустив Литературную комиссию (см. П2, №289), отказался от сотрудничества с ЕАК. В 1947 г. издание «Черной книги» в СССР было запрещено официально, а 20 ноября 1948 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление о закрытии ЕАК, кончавшееся многообещающе: «Пока никого не арестовывать»… Все собранные для «Черной книги» материалы ИЭ сохранил, и впоследствии И.И.Эренбург смогла передать их в «Яд-Вашем»; полное издание «Черной книги» при ее участии вышло по-русски в Вильнюсе в 1993 г.

138. В.А.Уманская

Париж <в Москву;> 5 марта 1945

Товарищ Эренбург,

я сестра Константина Уманского и живу в Париже.

В эту тяжелую минуту, когда я так убита внезапной смертью моего брата[342], я прочла Вашу дивную статью в «Nouvelles Sovietiques» и обращаюсь к Вам как к близкому другу Коти.

Я Котю очень любила и не видела его с тех пор, как он работал в Agence Tass в Париже. Судьба и обстоятельства разбросали нас в разные концы света и только из газет, урывками, я узнавала о его жизни, когда он был послом в Америке, а потом в Мексике.

После войны нам, наверное, удастся увидеться, надеялась я. И вот так внезапно, так неожиданно случилось это ужасное несчастье, и я до сих пор не могу примириться с мыслью, что он и его жена погибли, что их больше нет.

Какая жестокость судьбы! умереть молодым да еще в такой момент, когда советская Россия празднует свои блестящие победы. И он так любил жизнь, и это большая несправедливость судьбы, что ему не было суждено дожить до самого радостного дня, т. е. до поражения Германии и конца фашистов.

Читая Вашу статью, я вижу перед собой Котю: Котю маленьким мальчиком, когда он писал стихи и увлекался искусством, Котю гимназистом, когда во время революции он принимал участие в тогдашних кружках русской молодежи, Котю писателем, когда он издал свою первую книгу о футуризме[343], Котю за границей, когда он начал свою политическую деятельность, Котю нежным папашей и, наконец, Котю дипломатом!

Я плачу о нем, как о любимом брате, как о гениальном, талантливом человеке, который всю жизнь боролся за идею.

Но и горжусь им! Вы правы, он умер как солдат и исполнил свой долг для этой великой блестящей русской победы.

Я обращаюсь к Вам и очень прошу Вас сообщить мне, как случилось это ужасное несчастье. Наверное, вы имеете более подробные сведения. Что стало с моей племянницей Ниночкой[344], где она? Могли ли бы Вы переслать мне какие-либо фотографии Коти, его жены и девочки. (Пожалуйста, извините за мою смелость и беспокойство.)

У меня есть еще другой брат в Москве, Дмитрий Уманский[345]. Я давно не имела от него никаких известий. Жив ли он еще? Знаете ли Вы его случайно? Могли бы Вы сообщить мне его адрес и передать ему мой?

Буду вам бесконечно благодарна, если сообщите все, что знаете.

Вы можете писать в советское посольство, мне обещали переслать.

Жму Вашу руку и еще раз большое спасибо за Ваши дивные теплые слова о Коте, которые были моим единственным утешением в эту безумно тяжелую и грустную минуту.

Валентина Александровна Уманская

.

27 rue Lecluse, Paris XVII