Я смогла все рассказать

– Глупая девчонка, – отчитывала она меня. – Конечно, нужно избавиться от этого ребенка. Что про тебя люди подумают? – Расхаживая из стороны в сторону по комнате, она словно разговаривала сама с собой. – Тебе придется сделать аборт и на некоторое время уехать из города.

– Я не могу так поступить, – сказала я, пытаясь ее утихомирить. – Я против абортов.

– Вечно ты со своими высокими идеалами носишься. Какая тебе от них польза? Ты можешь сколько угодно выступать против абортов, но другого выбора у тебя нет. – Она стояла передо мной, скрестив руки на груди, а я снова была семилетней девочкой, испуганной, потерянной, нелюбимой. – Либо ты сделаешь аборт, либо будешь сама растить этого ублюдка, а от меня помощи не жди.

Я ушам своим не верила. Как она может так оскорблять будущего внука? Я хотела напомнить ей историю своего рождения. Мне хотелось сказать, что, в отличие от нее, я буду любить своих детей и мне все равно, внебрачные они или законнорожденные. Я так хотела накричать на нее!

Но не стала. Вернее, не смогла. Я была измотана, и у меня просто не нашлось сил с ней ругаться. Ну что ж, одна – значит, одна. Мне не привыкать. По большому счету, я всегда была одна. Зато теперь рядом была Мелисса, любимая доченька, и я верила, что все наладится.

Иногда я заходила проведать папу, но мать заставила меня каждый раз звонить и предупреждать о приходе – она не хотела, чтобы ее гости увидели меня в положении.

Я бросила работу в баре и перестала принимать антидепрессанты, чтобы не навредить ребеночку. Вскоре у меня началась ломка, которая продолжалась до самых родов: я стала видеть кошмары, страдала от галлюцинаций, внезапных приступов паники. Иногда в истерике металась по дому. Врач сказал, что это все просто последствия стресса. Он знал, что я развелась и что жду ребенка от другого мужчины. По его словам, в первый раз беременность протекала гладко, потому что я была счастлива с мужем и не беспокоилась о будущем. Теперь же все изменилось. Он не стал заострять внимание на том, что таблетки, которые я принимала до того, как забеременела во второй раз, были гораздо сильнее тех, которые я начала пить несколько лет назад. Он полностью исключал возможность побочных эффектов. В то же время его очень беспокоило, смогу ли в одиночку растить двух детей. Он посоветовал мне узнать про то, как можно отдать ребенка на усыновление.

Несмотря ни на что, я намеревалась сама воспитывать обоих детей, но я была так измучена, что согласилась встретиться с людьми, занимающимися вопросами усыновления. Я не собиралась отдавать ребенка. Просто хотела утвердиться в своем решении.

Как мать-одиночка я имела право на содействие социального работника. Ко мне прислали очень милую женщину, которая сразу объяснила, как тяжело будет воспитывать одной двоих детей. Она обратила мое внимание на то, что у меня нет денег на содержание второго ребенка и что алиментов, которые Эдвард платил за Мелиссу, на двух детей точно не хватит. Она заставила меня трезво оценить ситуацию и сказала, что если я буду растить одна и Мелиссу, и не родившегося еще ребенка, то пострадают оба. Я не могла нормально соображать. Ломка, вызванная тем, что я перестала принимать бензодиазепин, мешала мне спокойно думать. Жизнь была похожа на битву в темноте. Социальная работница твердила, что я должна сделать выбор между Мелиссой и еще не родившимся ребенком. Лучшее, что я могла сделать, по ее словам, это сразу отдать малыша на усыновление.

Однажды, когда я была на восьмом месяце, ко мне зашла женщина из службы усыновления при одной из церквей. Женщина принесла мне одежду для ребеночка, дюжину пеленок и бутылочку для кормления. Весь вечер она без умолку твердила о том, какие чудесные люди возьмут моего малыша в семью.

Мне хотелось самой воспитывать своего будущего ребенка! Не имеет значения, что его отец отказался от него, – я сама его поставлю на ноги! Я так и не смогла высказать эти свои мысли вслух. Я была повержена, разбита и абсолютна одинока.

Глава восемнадцатая

Нa время родов я попросила Эдварда присмотреть за Мелиссой. В этот раз все прошло гораздо лучше, только плацента никак не выходила. Молоденькая медсестра не знала, что делать с младенцем, которого я только что произвела на свет, поэтому просто протянула его мне. Это был мальчик. Как же он был красив! Больше всего я боялась, что его у меня отнимут. После родов более опытная медсестра отчитала свою молодую коллегу и отобрала у меня сына. Я так не хотела его отдавать!

На следующий день я смогла спуститься из отделения в ясли. Долго я смотрела на младенцев сквозь стекло, пока наконец не нашла своего сыночка. Я была уверена, что никто за мной не наблюдает, поэтому решилась зайти внутрь. Он был таким крошечным. Крошечный, но красивый. Я посмотрела на именную бирку, привязанную к его ручке. На ней было написано: «Фамилия неизвестна». Эта надпись разбила мое сердце. Что значит «неизвестна», у него должна быть моя фамилия. Я его мать, я вынашивала его девять месяцев. Из-за этой надписи он казался брошенным и никому не нужным.