Я смотрю хоккей

Борис Майоров Я смотрю хоккей

литературная запись Е. Рубина

От автора

Я уже не играю в хоккей. Я — тренер. Мой стаж игрока — 14 лет, или почти половина жизни. Мой тренерский стаж исчисляется несколькими месяцами.

Я бреду ощупью, спотыкаюсь, падаю, отхожу назад в поисках правильной дороги и снова ошибаюсь. Я пытаюсь мысленно обобщить опыт своих учителей, среди которых были такие выдающиеся хоккейные педагоги, как Аркадий Иванович Чернышев и Анатолий Владимирович Тарасов. Но, видно, в тренерском деле, как в любом другом, пока сам не обожжешься на чем-то, до истины не докопаешься.

Быть может, пройдут годы, много лет, и я снова возьмусь за книгу, чтобы попытаться в ней взглянуть на хоккейную жизнь глазами тренера. Но если я и получу когда-то моральное право написать такую книгу, то уж наверняка очень не скоро, да и будет та книга совсем непохожа на эту.

Мне кажется, что заметки игрока-хоккеиста, пусть даже не претендующие на особую теоретическую глубину и большие обобщения, могут представить интерес для читателя. Недаром же за нашими выступлениями следят миллионы людей. Недаром о спорте и спортсменах пишут романы и исследования, снимают полнометражные фильмы и читают лекции. Недаром десятки тысяч людей во всем мире отдают большому спорту лучшие годы жизни, отрывая их у семьи, учебы, жертвуя ради спорта отдыхом и развлечениями.

Я прошел в большом хоккее путь от подножья до вершины.

У меня немало наград: олимпийских, мировых, европейских, всесоюзных… Но не меньше было в моей спортивной биографии и выговоров и дисквалификаций. Меня избирали и капитаном «Спартака» и сборной СССР и разжаловали из капитанов обеих команд. Я начал играть в хоккей школьником, а закончил взрослым человеком, отцом семейства. Будучи хоккеистом, я объездил всю странунений, почему Майорова не было в Стокгольме в составе сборной. От своих приятелей и из почты редакций я узнал такое количество версий моего отсутствия в сборной, что готов был впасть в отчаянье. По одним я выглядел трусом, решившим «вовремя смыться», едва почувствовав, что в Стокгольме придется трудно, по другим выходило, что я герой, принесший себя в жертву ради блага других, по третьим я просто-напросто черствый эгоист, безразличный к интересам сборной, думающий только о себе, четвертые утверждали, что Майоров «вообще списан» из большого хоккея за ненадобностью.

Я не собираюсь здесь с кем-то спорить, кого-то опровергать. Каждый человек волен толковать любой факт по-своему. Но факты-то должны быть известны!

Сказать, что я хотел, что я мечтал играть на чемпионате, — значит еще ничего не сказать. Ошибается тот, кто думает, будто стать чемпионом в первый раз слаще, чем во второй, третий, а тем более в седьмой.

Тогда перед отъездом в Стокгольм на чемпионат мира 1969 года совсем немного оставалось «шестикратных» чемпионов, которым светила возможность стать «семикратными». Всего пятеро. Пятеро на всю страну. И я один из них. А ведь каждый из тех, кто готовился в путь за седьмой золотой медалью, надеялся в глубине души остаться в сборной еще на год, стать «восьмикратным», может, единственным вообще…

Нет, смею вас заверить, для того, кто вкусил от древа славы многократного чемпионства, расставание с мечтой о будущих победах — тягчайшее из расставаний.

И все же мой уход из сборной, хоть он и противоречил моим планам и мечтам, был во многом предопределен самим мною. Вот как это было.

Сезон 1968/69 года оказался для меня небывало трудным. В ноябре, во время одного из матчей на первенство страны, я получил не очень серьезную, но очень болезненную и потому неприятную травму — растяжение мышцы на ноге. Надо бы тогда же перестать на какое-то время играть, вылечиться как следует, но борьба за каждое очко шла в те дни такая, что о каникулах нечего было и помышлять. Так я играл, спасаясь от болей в ноге уколами.

Потом — Канада. Вот выдержка из дневника, который я вел, правда не очень аккуратно, во время этой поездки. Одна сделана после первого матча. «…Здесь же Ионов и я получаем травмы. Ионова заменяют, а я доигрываю период. Старая травма не дает покоя». Другая запись относится к середине турне. «Утром 24-го провели легкую тренировку. Чувствую себя отвратительно. Болит нога — желания играть нет никакого. Но играть придется». Когда я перечитал эту запись дома, так сказать, свежим взглядом, она поразила меня: как я должен был себя чувствовать, чтобы утратить желание играть!