Я справлюсь один

– Мне правда очень жаль, – тихо сказала Аня, неслышно появившись на границе непроглядной черноты и окруживших Илью графитово-серых сумерек. – Я бы никогда ему ничего плохого не сделала.

– Что значит «бы»? – недобро усмехнулся Илья. – А по-моему, уже вполне сделала…

– Это не я! – Аня вскинулась, но снова опустила взгляд. – То есть… Я просто знала, что, если он пропадёт, ты точно придёшь. Сразу поймёшь, куда идти.

– Вот, значит, как. – Илья прищурился. – То есть ты использовала старика просто в качестве приманки. Не зря, выходит, я так старался поначалу про тебя плохо думать…

– Может, и не зря, – горько проговорила Аня. – Я и сама о себе настолько плохо никогда не думала. Но я просто… Я так испугалась! Я не хотела умирать! Оно хотело меня забрать, и мне было страшно! Был бы ты на моём месте…

– Был я на твоём месте, – перебил её Илья. – Ещё как был. Я ведь умирать готовился, когда шёл твою аномалию запечатывать…

– Это не моя аномалия! – звонко возмутилась Аня, и Илья догадался, что она с трудом сдерживает слёзы. Сердце на миг сжало мучительным сопереживанием… Не-ет, врёшь, не уйдёшь!

«Не отпущу я тебя, не пожалею. Верни шефа, муть лесная!»

– А чья – моя, что ли?

– Ну, настолько же моя, насколько крючок, на который рыба попалась – это «её» крючок.

– А, так значит, тебя на неё поймали? А кто и зачем? Мы это как раз и пытаемся выяснить – кому и чего от нас всех надо?

– Я объясню, что смогу. – Аня вздохнула-всхлипнула, делая шаг к Илье. Страхоборец непроизвольно отшатнулся, и девушка (или всё же стихия, принявшая её вид?), горестно покачав головой, отступила снова. – Но вряд ли я сама всё хорошо понимаю. Я же скорее пища или топливо, чем даже что-то вроде инструмента. Из меня они питаются энергией. И я почувствовала, что… Съедят совсем, если я не найду какую-то замену.

– То есть ты шефа вместо себя отдала на съедение?! – Илья сам шагнул вперёд, непроизвольно сжав кулаки. – Ну-ка быстро отведи меня к нему! Или я вас всех тут… – Он понятия не имел, «что и кого он тут…», но, видимо, жест получился очень убедительным, потому что Аня вздрогнула и выставила вперёд руки в защитном жесте, а темнота за её спиной качнулась, как тяжёлая занавесь, и приоткрыла едва различимый проход. Илья, обогнув девушку и стараясь не коснуться её, бросился туда.

– Погоди! – беспомощно крикнула вслед Аня. – Это ловушка! Не ходи…

«И с какой стати я должен тебе верить?»

…

…долгие вечера в больницах, панические атаки, когда кажется, что всё тело ноет, как огромный больной зуб; когда озноб бьёт так, что того и гляди прокусишь язык, а каждый вдох даётся с чудовищным трудом, будто на груди лежит мешок цемента; лекарственное забытье, из которого так тоскливо и страшно выныривать в серые рассветы. Острые лезвия кошмаров, рвущие душу, выпускающие «кровь» воспоминаний о той, нормальной жизни, которая навсегда сгинула, сгорела в голубом пламени там, на обочине лесной трассы…

«Я справлюсь, Андрюха, я выкарабкаюсь. Сам. Вот увидишь».

Рывком поднять себя на ноги. «Встать, развалина. Вперёд! За водой! За дровами! Ты же не хочешь просто сдохнуть тут и валяться как бесполезная гнилушка – и так никому и не помочь?»

Мутит, шатает, пищит в ушах, перед глазами мельтешат белые мушки. Давление низкое. Надо кофе…

Чёрт с ним, с костром. Газ…

Эх, неуклюжая колода. Пролил воду на плитку. Теперь не зажжётся…

Зажглась. Повезло. Хорошо. Аккуратно. Вот так… Кофе. Как руки трясутся, чёрт…

А как это так резко стемнело? Ещё ведь не вечер даже. Или я вырубился тут?.. Где плитка? Где огонь? Что это мне колет бок? И щёку?..

Полежу немного… Устал. Полежу и…

…

– Я так понимаю, ты всё-таки кинулся меня спасать? – раздался откуда-то сверху знакомый голос. – И теперь я вынужден приводить в чувство своего спасителя. Как это по-нашему…