Я – сталкер. Синдром героя

«Вопрос у всех один – что такое Зона? Люди обращаются с ним к учёным: «Ребята, что такое Зона и как она возникла?» В ответ – тишина. Постыдная, глухая. Тогда люди обращаются к религии: «Святой отец, что такое Зона?» Но и религия молчит. А люди остаются на перепутье, между рационализмом и слепой верой, не найдя ответа ни в храме божием, ни в храме науки. Впрочем, учёные говорят, что Зона – это выплеск ноосферы, пространственная аномалия, результат ядерного взрыва, падения метеорита… Священники уверяют, что Зона – кусочек ада, ниспосланный нам, чтобы показать весь ужас грядущего. Они говорят, но слова их – тишина, не более. Ни толики уверенности в их речах, потому что никто не знает, что такое Зона. Знаю только я.

Вспомните бредовые, почти фантастические истории о том, что вода запоминает наши эмоции, что все мыслечувства людей составляют энергетическую оболочку земли – ноосферу. Вспомнили?

А теперь поверьте мне, всё это – правда. Наши эмоциональные всплески – будь то радость или злость – это особый вид энергии. С экранов телевизоров, по оптоволоконным и беспроводным маршрутам идёт к нам информация. Мир напичкан ею. Любая информация вызывает наш эмоциональный отклик. Падение цен на нефть – страх, злость, победа любимой спортивной команды – радость. И всё пространство вокруг нас – словно колба, заполненная эмоциональной энергией. От эмоции к эмоции выстраиваются связи, тянутся невидимые нервные волокна.

Когда происходит чудо, мы говорим, что бог спас, что вселенная помогла. На деле же – ноосфера откликнулась на наши мольбы.

Если мои записи кто-то прочтёт, в чём я сомневаюсь, не спешите сжигать их. Я не безумец. Быть может, я единственный в мире, кто знает, что сейчас творится с планетой.

Помните, вам ещё в школе говорили, что всё живое родилось из неживого, из первичного бульона? Так появилась жизнь на планете. Зона возникла так же. В огромном океане эмоций, бушующем, меняющем под себя пространство и время, не осталось места. Слишком много информации сошлось в одной точке, слишком много эмоций, просьб, слишком много людской боли и ярости. И однажды мёртвая ноосфера взорвалась, породив Зону.

Так из неживого появилась Она. Случайность, вероятность которой менее ничтожна, чем вероятность появления человека.

Я не религиозен, но порой ловлю себя на мысли: «А ведь божий промысел объяснил бы всё…»

Мне кажется, Зона была всегда. В детстве читал роман братьев-фантастов, где по мистической Зоне, огибая аномалии, бродили храбрые сталкеры.

Когда рвануло на нашей АЭС и с экранов телевизоров понеслось: «зона отчуждения», мне сделалось не по себе. Когда в девяносто пятом далёкое эхо кликало беду фразой «зона антитеррористической операции», я начал понимать, что события складываются в строгую цепочку. Тогда я считал ноосферу выдумкой, но натяжение межчеловеческих связей чувствовал кожей. Восточная Европа трещала от напряжения, готовая взорваться. Там, над Европой, набирал силу чудовищный энергетический вихрь. Монстр, готовящийся сожрать её. А мы с каждым годом подкармливали монстра. Мы говорили «зона», мы звали её. Так появилась компьютерная стрелялка, в которую ночи напролёт играл мой сын и некоторые коллеги из НИИ. Все думали – вот ведь находка группы программистов, но я понимал, что это первый звонок, первый сигнал к началу конца. Потом появились книги. Сотни. Их читали в поездах метро и в тенистых скверах, в пыльных библиотеках и с экранов смартфонов. «Сталкеры, – звучало всюду, – мутанты, аномалии. Зона». Чёрт побери, да о Зоне знали все. Знали ещё до её возникновения! Сотни тысяч детей грезили появлением Зоны, чтобы сталкерами уйти на её пустынные земли. Миллионы жителей почившего советского колосса с содроганием вспоминали апрельскую ночь восемьдесят шестого. Миллиарды человек ежеминутно разносили из уст в уста: «в Зоне АТО»… И ноосфера не выдержала, лопнула, взорвалась. Она породила то, чего боялись и о чём мечтали.

Мне возразят, что были катастрофы страшнее, что энергетическая оболочка могла лопнуть в годы Второй мировой, когда пылал Сталинград. Могла, но сдюжила!

Всё случилось в апреле. Ночью. В час, когда мы с внуком сидели на крыше многоэтажки и смотрели на мириады звёзд. Весеннее небо – в жизни не видел ничего прекраснее…

Помню, Тёмка тогда говорил мне: «Деда, звёзды нужно смотреть в августе», а я возражал. Мы видели всё. Сначала мир оглох. Там, где мгновением ранее холодно мерцали красные гиганты и белые карлики, вдруг потемнело. Полыхнуло многоцветье северного сияния.

Тёмка задрал голову, с восторгом смотрел наверх, что-то спрашивал у меня. Мне никогда не было так страшно, как в тот момент. Я почувствовал, что сейчас случится непоправимое…