Я стану твоим врагом

Герцог обещал значительные уступки Аверону, если император Таир поддержит военный переворот в Валлии и первым признает нового короля, которого он, Ликонт, собирался возвести на трон. Имя Ореста не упоминалось — всё же герцог соблюдал определённую осторожность — но прекрасно читалось между строк. Помимо прочих уступок Ликонт намекал аверонскому императору на соседний с Праттом город Лисс, который в своё время валлийцы отбили дорогой ценой — при защите пали лучшие рыцари, воины и офицеры, а население города было вырезано едва ли не полностью. Это была тяжёлая и страшная победа для валлийцев, но победа героическая, которую запомнил весь народ — и обещать его вражескому императору… нет, подобное Ликонту не простил бы не только король, но и никто из народа, будь герцог трижды герой Валлии и сотню раз командующий её армией.

Марион на некоторое время сама впала в замешательство: в то, что Ликонт столь щедро жертвовал землями, верилось с трудом. Нет, герцог вёл какую-то хитроумную политическую игру, не иначе — и, скорее всего, собирался обмануть или обойти императора Таира, как только тот выполнил бы свою часть уговора.

Но то, что по некотором раздумии стало очевидным для Марион, нельзя было прочесть в письме. Оно по-прежнему оставалось самым компроментирующим, позорным, и самым нежеланным для публичного достояния клочком бумаги, которое только мог написать Ликонт. И уж явно он не рассчитывал на то, что эта бумага попадёт не в те руки. В её руки…

Это письмо отправило бы герцога на плаху прямо из большого зала дворца, где сейчас должно было состояться его повторное назначение на должность командующего, минуя тюрьму, Высший Суд и озвученный приговор — стоило ей только передать это письмо в руки одного из судий. Самым верным способом была, пожалуй, передача письма непосредственно королю Андоиму, который не упустил бы шанс прилюдно опозорить блистательного герцога — но даже сейчас, в злорадном порыве и эйфории от собственной победы и превосходства, она не смогла бы обратиться к Андоиму: король вызывал в ней отвращение столь сильное, что даже жажда мести не могла преступить эту черту.

— Я не понимаю, зачем тебе вообще идти на это назначение! Нас там никто не ждёт! Не хочешь же ты примкнуть к толпе праздных зевак, этих омерзительных шавок, которых не пинают только те, кому совсем лень? Марион? Марион!

Синяя баронесса перевела отсутствующий взгляд на леди Гелену и, очнувшись, мягко улыбнулась, по-прежнему пребывая мыслями там, где она уже совершила столь долгожданный, столь выстраданный акт мести — расплату за смерть Магнуса, за отобранное у Михо наследство, за унизительное положение, за безумную страсть, вспыхнувшую в самонадеянном Ликонте, страсть, на которую с такой готовностью отозвалось её предательское тело в королевском лесу…

— А я считаю, нужно быть в курсе того, что происходит в этих стенах, — медленно произнесла баронесса, поднимаясь со своего места и подходя к зеркалу.

Ей понравилось то, что она там увидела. Давно, уже очень давно не выглядела она так хорошо. Блеск в глазах, румянец на щеках, отстранённая, мягкая полуулыбка на губах — всё то, что красило бы любую женщину. Несколько прядей подобраны у висков и стянуты в пучок на затылке, оставляя остальные волосы свободно падать за спину — возможно, не самая лучшая причёска для женщины её возраста, но именно так любила убирать волосы юная Таира. Платье, тёмно-зелёное, почти траурное, но с оглядкой на торжественное назначение командующего, подчёркивало то, что осталось от её женских достоинств — на сильно исхудавшем за последние дни теле видны были лишь бугры мышц, прикипевшие к ней за наполненную постоянными тренировками и битвами жизнь, и почти не осталось приятных глазу округлостей, столь необходимых для женственной красоты. Платье идеально скрывало первое и подчёркивало то, что могло бы сойти за второе. Марион отвернулась от зеркала и внимательно посмотрела на Гелену, по-прежнему разозлённую, но выговорившую почти весь запас своих сил.

— Никогда не знаешь, что из послушанного или увиденного может пригодиться. Так ты пойдёшь?

— Вот ещё! — фыркнула Гелена, отнюдь неизысканно плюхнувшись на свою кровать. — Это не моя забота — искать скрытый смысл там, где его может и не быть! Да и тебе пора бы забыть о прежних уловках! Перед кем ты выслуживаешься? Северине ты не нужна, Таиры больше нет! Леди Августа писала мне, что у тебя нет больше и дома — на землях Синих баронов пирует вражеская армия, а фамильный замок находится под имперским протекторатом! Как ты можешь выглядеть такой счастливой, Марион? Какая стальная пружина держит тебя, женщина? Что вызывает эту идиотскую улыбку на твоём лице? Как ты можешь так легко относиться к тому, что происходит? Скажи мне!