Я – странная петля

В антологии Кена Виллифорда и Урии Кригеля «Саморепрезентативные подходы к сознанию» (Self-Representational Approaches to Consciousness), которая вышла весной 2006 года, мое эссе разместили в самом конце, в разделе из двух глав под названием «За гранью философии» (почему его определили лежащим «за гранью философии» – за гранью моего понимания, впрочем, идея мне понравилась). Не знаю, возымеет ли мой набор идей хоть какой-то эффект в этом изысканном, но довольно специфическом окружении, но я определенно надеюсь, что в этой книге их более проработанное и явное воплощение сможет достичь очень разных людей, как внутри, так и вне философии, юных и пожилых, специалистов и новичков, и даст им новое представление о самости и душах (не говоря о петлях!). В любом случае я в долгу перед Кеном и Урией за то, что они заронили первую искру, из которой потом выросла эта книга, а также за то, что они постоянно подбадривали меня на моем пути.

Итак, за почти сорок пять лет (боже мой!) я прошел полный круг и вновь пишу о душах, самости и сознании, сражаюсь со все той же загадочной непостижимостью, которую впервые ощутил еще подростком, страшно напуганный и все же зачарованный жуткой и поразительной вещественностью того, что делает нас нами.

Автор и его аудитория

Несмотря на название, книга не обо мне, а о понятии «Я». Так что она о вас, читатель, равно в той же мере, что и про меня. Я мог бы с тем же успехом назвать ее «Вы – странная петля». Но правда в том, что для более ясного представления темы книги и ее цели я должен был бы, наверное, назвать ее «Я есть странная петля»; но разве это не верх неуклюжести? С тем же успехом можно было назвать ее «Я ноль без палочки».

В любом случае эта книга посвящена достопочтенной теме – теме «Я». И какова ее аудитория? Что ж, как и всегда, я пишу для людей с общим образованием. Я почти никогда не пишу для специалистов, и отчасти потому, что сам не вполне специалист. Нет, беру свои слова назад: это несправедливо. В конце концов, на данный момент жизни я провел почти тридцать лет, работая со своими аспирантами над вычислительными моделями построения аналогий и креативности, наблюдая и каталогизируя всевозможные когнитивные ошибки, собирая примеры категоризации и аналогии, изучая важность аналогий в физике и математике, размышляя над механизмами юмора, гадая, как создаются понятия и всплывают воспоминания, изучая разнообразные аспекты слов, идиом, языков и перевода, и так далее, – и за эти тридцать лет я провел семинары по многим аспектам мышления и того, как мы воспринимаем мир.

Так что да, в итоге я своего рода специалист – я специализируюсь на мышлении о мышлении. Ведь, как я уже сказал, эта тема с юных лет и по сей день разжигает мой интерес. И один из моих самых твердых выводов говорит о том, что мы, думая, ищем и проводим параллели со знакомыми вещами из прошлого и что, следовательно, лучше всего мы понимаем друг друга, когда щедро используем примеры, аналогии и метафоры, когда мы избегаем абстрактных обобщений, когда используем приземленный, конкретный и простой язык и когда мы прямо говорим о нашем собственном опыте.

Религия лошадок и собачек

С течением лет я стал придерживаться стиля изложения, который я, вдохновившись очаровательным эпизодом известного комикса Peanuts[1], называю «на лошадках и собачках». Комикс я воспроизвел ниже.

Я часто чувствую себя так же, как Чарли Браун в последнем кадре, – словно мои мысли витают где угодно, но не «в облаках», словно я настолько приземленный, что это почти стыдно. Знаю, что некоторые читатели представляют меня человеком, который получает невероятное наслаждение от абстракций и неустанно стремится к ним, но это представление крайне ошибочно. Я полная тому противоположность, и, надеюсь, для вас это станет очевидным, когда вы прочтете эту книгу.

У меня нет даже самой туманной догадки, почему я неверно запомнил горькую реплику Чарли Брауна, но, так или иначе, слегка видоизмененные «лошадки и собачки» стали завсегдатаями в моей речи; и хорошо это или нет, именно эту устоявшуюся фразу я всегда использую для описания стиля, в котором я преподаю, говорю и пишу.

Отчасти из-за успеха книги «Гёдель, Эшер, Бах» мне повезло получить море свободы в двух университетах, на факультетах которых я трудился, – в Университете Индианы (около 25 лет) и Университете Мичигана (четыре года в 1980-х). Благодаря их чудесной щедрости я получил роскошную возможность следовать своим разносторонним интересам, не находясь под печальным гнетом императива «издайся или исчезни» или, и того хуже, под беспощадным гнетом погони за грантами. Я не пошел по стандартному академическому пути, подразумевающему постоянную публикацию статей в профессиональных журналах. Разумеется, я опубликовал несколько «настоящих» статей, но в основном я сосредоточился на самовыражении через книги, которые всегда стремился писать максимально доходчиво.