Я – странная петля

Я подозреваю, эти скептики стали бы спорить, что сам по себе танец символов – это лишь движение материи, никем не ощущаемое, так что вопреки моему заявлению этот танец не может представлять собой сознание. Скептики захотели бы, чтобы я назвал или указал на некий особый очаг субъективной осознанности, благодаря которой мы знаем о наших мыслях и впечатлениях. Я же чувствую, что такая надежда говорит о заблуждении, поскольку она опирается на то, что я считаю лишь очередным синонимом «сознания» – а именно, «осознанность», – чтобы еще раз поставить тот же вопрос, просто на другом уровне. Иными словами, люди, ищущие «читателя» конфигураций активированных символов, могут принять идею о великом множестве символов, которые запускаются в мозгу, но они отказываются назвать это бурление сознанием, поскольку теперь они хотят, чтобы сами символы тоже воспринимались. Эти люди, наверное, будут крайне разочарованы, если в этот момент я вспомню метафору Столкновениума и предположу, что сам танец симмболов в Столкновениуме представляет собой сознание. Они бы возразили, что это лишь столкновения груды крошечных шариков на пресловутом бильярдном столе и что эти столкновения очевидно пусты и лишены сознания. Им нужно что-то большее.

Эти скептики, по сути, просто толкают проблему вверх по лестнице – вместо того чтобы успокоиться на идее, что мозговая активность на символьном уровне (или активность Столкновениума на симмбольном уровне), которая отражает внешние события, и есть сознание; они теперь настаивают на том, что внутренние события мозговой активности должны, в свою очередь, тоже восприниматься, чтобы возникло сознание. Это грозит нам построением бесконечной цепочки, и тогда мы будем уходить все дальше от ответа на загадку сознания, вместо того чтобы нацелиться на ответ.

Впрочем, нужно отдать должное этим людям: я согласен, что сама символьная активность – важный, основной фокус внимания человеческого мозга (но я бы сразу добавил, что это не работает так у кур, лягушек и бабочек и крайне слабо работает у собак). Мозг взрослого человека постоянно пытается снизить сложность того, что он воспринимает, а это значит, что он постоянно пытается заставить незнакомые и сложные паттерны, сделанные из множества символов, которые только что дружно активировались, запустить всего один знакомый, ранее существующий символ (или очень маленький их набор). На самом деле это основная задача человеческого мозга – брать сложные ситуации и выделять то, что в них важно, извлекать из изначального сумбура ощущений и мыслей то, о чем на самом деле эта ситуация; нашаривать суть. Для Шарика, однако, суть не особо важна, и уж точно она ничего не значит для мухи, сидящей у Шарика на виляющем хвосте.

Я подозреваю, что все это может звучать слегка невразумительно и расплывчато, так что в качестве иллюстрации я приведу типичный пример.

Символы запускают другие символы

Потенциальная новая аспирантка по имени Николь приехала на один день в город, чтобы разузнать о возможности написания кандидатской работы в моей исследовательской группе. После того как мы с моими аспирантами пообщались с ней несколько часов – сперва в нашем центре, а затем за ужином в китайском ресторане, – мы сошлись на том, что находим ее ум восхитительно живым, что ее мысли текут на одной волне с нашими, и было совершенно ясно, что наш энтузиазм взаимен. Нужно ли говорить, что все мы надеялись, что она присоединится к нам следующей осенью. Вернувшись домой, Николь отправила нам письмо со словами о том, что она все еще очень взбудоражена нашими идеями и что они продолжают сильно откликаться в ее сознании. Я отреагировал ободряющим письмом, и затем на пару недель повисла электронная тишина. Когда я наконец отправил ей повторное письмо, в котором сказал, что все мы с нетерпением ждем ее в следующем году, спустя пару дней пришел краткий и слегка чопорный ответ, что ей жаль, но она решила поступить в аспирантуру другого университета. «Но я надеюсь, что нам еще представится возможность посотрудничать», – вежливо добавила она в конце.

Что ж, этот небольшой эпизод очень свеж в моей памяти. Николь – уникальная личность, все наши живые дискуссии с ней были особенными, и сложная конфигурация символов, активированных в моем мозгу этим событием, по определению беспрецедентна. И все же на другом уровне это совершенно неверно.