Я – странная петля

И потому мне кажется, что интуитивное, хоть и редко проговоренное назначение похорон или памятной службы – вновь объединить людей, которые были покойному ближе всего, и вновь разжечь в них всех, в последний раз, то особое живое пламя, которое являет собой суть дорогого человека; люди получают прямую и косвенную выгоду от присутствия друг друга, чувствуют разделенное присутствие покойного в оставшихся мозгах и таким образом в максимально возможной степени закрепляют в них это остаточное мерцание вторичного зародыша личности. Хотя первичный мозг померк, в тех, кто остался, кто собрался вспомнить и вновь пробудить дух покойного, осталась его составная сияющая корона. Вот что означает человеческая любовь. Следовательно, слово «любовь» невозможно отделить от слова «Я»; чем глубже укоренен чей-то символ внутри вас, тем больше любовь, тем ярче свет, который останется его следом.

Глава 19. Сознание = мышление

Итак, где же сознание в моей петляющей истории?

С самого начала этой книги я использовал несколько ключевых терминов, которые почти полностью заменяли друг друга: «самость», «личность», «душа», «Я», «внутренний свет» и «сознание». Для меня все это – названия одного и того же феномена. Для других людей они могут не выглядеть так, будто обозначают одну-единственную вещь, но для меня они выглядят именно так. Как простые числа вида 4n + + 1 и простые числа, которые являются суммой двух квадратов – с виду это похоже на описание двух совершенно разных сущностей, но при более тщательном рассмотрении оказывается, что они обозначают совершенно одно и то же.

С моей точки зрения, все эти явления – оттенки серого, и какой оттенок один из них имеет в определенном создании (естественном или искусственном), такой же имеют и все остальные. Поэтому я чувствую, что, говоря о «Я», я также всецело говорю и о сознании. И все же я знаю: некоторые люди возразят, что, хотя я обращался к вопросам личностной идентичности, а также к понятиям «самости» и «Я», я ни разу не затронул куда более глубокую и таинственную загадку сознания. Они скептично спросят меня: «Что же тогда есть переживание в терминах твоих странных петель? Как странные петли в мозгу сообщают нам о том, каково это – быть живым, слышать аромат жимолости, видеть закат или слушать перестук дождевых капель по крыше? Ведь сознание именно об этом! Как это вообще связано с твоей странной идеей петельности?»

Я сомневаюсь, что мои ответы на эти вопросы смогут удовлетворить этих радикально настроенных скептиков, поскольку они наверняка сочтут то, что я скажу, одновременно и слишком простым, и слишком уклончивым. И все же вот мой ответ, обнаженный до сути: сознание – это танец символов внутри черепа. Или, если сжать еще сильнее, сознание – это мышление. Как сказал Декарт, cogito ergo sum.

К сожалению, я подозреваю, что этот ответ слишком краток даже для самых моих сочувствующих читателей, так что я постараюсь изложить его чуть более подробно. Большую часть времени каждый конкретный символ в нашем мозгу дремлет – как книга, пассивно стоящая на дальней полке огромной библиотеки. Время от времени какое-нибудь событие запускает процесс извлечения этой книги с полки, ее открывают, и ее страницы оживают для читателя. Подобным образом внутри человеческого мозга воспринимаемые внешние события непрерывно и крайне выборочно запускают пробуждение символов ото сна, заставляют их оживать во всевозможных неожиданных и небывалых конфигурациях. Этот танец символов в мозгу и есть сознание. (А также – мышление.) Заметьте, что я говорю «символы», а не «нейроны». Этот танец нужно воспринимать на таком уровне, чтобы он представлял собой сознание. Вот вам и чуть более развернутая версия.

Входят скептики

«Но кто читает эти символы и их конфигурации? – спросят меня скептики. – Кто чувствует, что символы “оживают”? Где аналог читателя извлеченной с полки книги?»