Я – Сыр

  Но он хотел. Еще в тот вихрь дней, когда он открывал для себя прошлое своих родителей и их реальную ситуацию, он понял, в глубине души обвиняя и себя также, что ход событий затягивает в свой водоворот и его жизнь. Он ощущал дистанцию от сверстников в школе, которая не была изолированным отшельничеством, одно время беспокоившим его, а скорее одиночеством, которое можно было объяснить по-другому, как что-то исключительное, даже сладостное. Его мучило то, что он должен был скрывать от Эмми и от других все, что обрушилось на него в те дни. Он не смел поделиться с нею ничем. Она ничего не должна была знать, а ему хотелось сказать ей однажды: «Наша жизнь – моя и моих родителей, это бесконечный «Номер» для всех нас». Он был вынужден избегать ее, и это его угнетало. Он боялся своей неспособности сопротивляться разыгрывающейся в нем драме в отношении к ней: «Смотри, Эмми, я не просто стеснительный и неуклюжий Адам Фермер. Я – беглец, гонимый жизненными сомнениями. Я – Пол Делмонт».

   И он избегал ее, не звонил, ссылаясь на то, что занят, или на то, что мать больна. Вместе с тем его все глубже поглощала пучина тоски, потому что он не мог дать всему этому выйти на поверхность.

   «Я сожалею обо всем», - сказал однажды отец, очевидно, скрывая тоску. И Адам не говорил с ним об Эмми, о его желании быть с ней всегда, о боязни того, что, не удержавшись, выложит ей все, что узнал в последнее время. Он не рассказывал отцу о своем залихватском поведении при ней, чтобы выглядеть в ее глазах еще привлекательней.

Т:              И ты ничего не говорил Эмми Герц?

А:              Ничего. Никогда. До того дня…

Т:              И что это за день?

  В тот день зазвонил телефон, и мать сказала, что произошло то, чего она так боялась: звонок, который снова должен был перевернуть всю их жизнь. Адам узнал о нем, когда пришел домой поздним субботним утром после «Номера», который они с Эмми, наконец, выкинули на стоянке около церкви. Но из того «Номера» вышел пшик.

   «Извини, Асс», - сказала Эмми. – «Это не лучший момент в моей жизни».

   Идея была хорошей, но исполнение дало осечку. Что-то было за пределами ее контроля. Они долго не могли начать. В течение получаса перед началом ритуала венчания машины непрерывно заполняли стоянку на огромной площади перед церковью. Венчание начиналось в десять утра. Адам наблюдал за всеми входящими внутрь. Каждый был подобающе одет. Целые семьи: держась за руки – отцы, матери и маленькие дети проходили мимо Адама, пробуждая в нем сентиментальные чувства.

   Словно читая его душу, Эмми сказала: «Не уже ли это так плохо, Адам, однажды пожениться и иметь детей, бегающих по всему дому». Она называла его по имени, только в самые трепетные моменты.

   Он нежно коснулся ее руки, вместе с тем пытаясь глубоко скрыть порывы своей души. Она улыбнулась в ответ. Ему хотелось сказать: «Я люблю тебя, Эмми», но он промолчал, а она, наверное, смеялась над ним в душе, острила и называла его «Ассом». Он внезапно погрузился в депрессию. Сколько еще придется держать взаперти все свои секреты от Эмми и от всех, отделяясь бездной молчания от всего мира? И сможет ли он быть с кем-либо еще так же близок, как и с ней?

  - Так в чем же «Номер», Эмми? - спросил он, слова вышли словно из тумана смущения и тоски.

  - Ладно, - сказала она неохотно. Она всегда удерживала идею каждого предстоящего «Номера» до последнего момента, нагнетая драму. - Я обсасываю предстоящее действо… - снова сказала она. - Смотри, Асс, с того момента, как в церкви начнется венчание, в нашем распоряжении около сотни машин на этой площади. И ты убедишься в том, что многие из них не просматриваются. Не знаю, сколько из них не будут закрыты.

  - И в чем же наша задача? - спросил Адам. Было прекрасное утро, ветер ласково шевелил травинки, солнце плясало на капотах и стеклах машин, выстроенных на площади.

  - Просто. Каждый из нас берет половину машин, стоящих на площади, подкрадывается к одной из них, открывает дверь и залезает внутрь. При этом нужно убедиться, что тебя не видят. Каждый прибывший находится внутри и наблюдает за церемонией. Мы не очень рискуем. А затем необходимо сделать две вещи. Первое, надо включить приемник и вывернуть регулятор громкости до отказа. Второе, рычажок дворников надо поставить на позицию «On». Затем нужно выйти из машины и приступить к следующей.

  - Не понимаю, - сказал Адам. - Моторы заглушены, приемники и дворники работать не могут.

  - Конечно же, верно, - сказала она важным голосом. - Ничего не должно работать в машине, пока ее владелец не сел в нее и не повернул ключ зажигания – в каждой из ста. И тогда бешено начнут взрываться приемники, а дворники скрести по стеклам. Ты можешь представить себе все их очумелые физиономии?